– Элите не нужен переход для связи с Цитаделью, есть и другие способы, – заметила Брисеида.

Она не решилась рассказать ей о своем общении с Бенджи. Но Лиз в целом согласилась с Энндалом по поводу безопасности.

– У них есть колокольчики, в которые они звонят, чтобы поговорить с херувимами, которые являются их посредниками в Цитадели.

Лиз уставилась на нее в недоумении: после такой грандиозной речи Брисеида все еще говорила о химерах.

Она решила не поднимать больше этот вопрос.

– Если во время оперы действительно что-то случится, как думаешь, пригодятся ли нам Эней и Леонель на сцене, одетые как принцессы? По крайней мере, они так будут следить за двором… Но я надеюсь, что они будут задавать правильные вопросы.

– Можешь не беспокоиться, потому что Леонель тоже не верит в химер.

Лиз кивнула:

– Я рассчитываю на него.

Брисеида долго молчала.

– А ты знаешь, что Бай был ответственен за встречу императора и его наложницы? Канцлер Ли признался мне в этом. Вот почему Менг не выносит своего брата. Потому что Ян Гуйфэй была одной из женщин сына императора: из-за Бая императорская семья была опозорена.

– И, конечно, Менг не может обвинить императора, поэтому он сваливает все на своего брата, – заключила Лиз. – Ну и характер у него, клянусь… По мне, так не отсутствие приличий беспокоит нашего дорогого генерала. Если он сердится, то потому, что император перестал его слушать в тот день, когда в его жизни появилась Ян Гуйфэй. Политика не сравнится со страстью сердца.

На следующий день Эней и Леонель ушли рано утром вместе с Менгом. Как только они остались одни, Энндал позвал остальных в свою комнату, чтобы обсудить их новый план действий. Он закрыл дверь и ставни на случай, если Ло Шэнь снова решит побродить вокруг.

– Вчера вечером я разговаривал с Энеем и Леонелем, давал им советы по поводу двора. Я также узнал, что Леонель несколько дней подряд ходил по улицам Чанъаня, пока мы слушали ученых.

– Что? – воскликнула Лиз.

– Он искал тела студентов, оказавшихся в ловушке на Цитадели.

– Вот же скрытный! Я должна была догадаться. Не в его характере сдаваться…

– Есть ли что-то еще, что скрыли от меня? Брисеида?

Ее лицо покрылось красными пятнами.

– Да? – невинно спросила она.

– Леонель сказал мне, что ты ходила по рынку с разрисованной кипой бумаг. Объясни, что ты там делала?

Брисеида расслабилась. Этот секрет был не столь важен.

– На днях вечером я пришла к Баю, чтобы он объяснил мне, как рисовать с помощью ци – руки, поднятой вертикально кистью, между небом и землей. Именно он отправил меня на рынок в поисках вдохновения. Не думаю, что я чем-то рисковала, следуя его советам.

Она подумала о своем разговоре с Лиз накануне. Пришлось признать, что наложница доказала свою эффективность, ограждая императора от политики и возможных маневров Элиты. Бай, представляя ее императору, возможно, действовал в интересах Элиты…

– По крайней мере, я узнаю не больше, чем слушаю придворных ученых, – добавила она. – Я подумала, что если я смогу рисовать с помощью ци, если я смогу почувствовать его, это поможет мне увидеть ци. Чтобы увидеть химеры, поскольку это одно и то же.

Она старательно избегала взгляда Лиз.

– Есть ли какие-нибудь результаты? – спросил Энндал.

– Пока нет. Я знаю, что Менгу не понравится, если я буду проводить время с его братом, но я думаю, что буду продолжать тренироваться. Не стоит упускать зацепки.

К ее удивлению, Энндал кивнул.

– Что-нибудь еще?

Его взгляд упал на Оанко, который покачал головой. Ему нечего сообщить. Брисеида знала, что Оанко продолжал свои эксперименты по контакту с духами всякий раз, когда Энндал поворачивался спиной. Подозревал ли рыцарь что-нибудь? Лиз решила не вступать в разговор. Она поддержала Оанко. Но индеец просто пытался общаться с их союзником, старым человеком пустыни. Была бы актриса так снисходительна, если бы узнала, что Брисеида регулярно посещала сердце вражеской крепости?

– У нас всего три дня до начала оперы, чтобы найти Альфу и помешать планам Элиты, – продолжил Энндал. – Я вернусь к исследованию Леонеля о храмах Чанъаня. Элита должна где-то прятать тела студентов, запертых в Цитадели. Мы должны были подумать об этом раньше, и я не думаю, что Леонель зашел достаточно далеко. Если я найду тела, то смогу выйти на члена Элиты за пределами двора. Будет легче заставить его признать имя Альфы.

– Я позабочусь о том, чтобы Ло Шэнь прочитала книги по фэн-шуй и о ткачихе, – сказала Лиз.

– Женщины дома никогда тебе этого не позволят, – заметил Энндал. – Сегодня утром Менг снова читал им лекцию. Никому не разрешается заводить разговоры о химерах.

– Но меня не волнуют химеры! – воскликнула Лиз.

– Я займусь женщинами в доме, – сказал Оанко. – Я знаю, как разговаривать с женщинами.

Брисеида рассмеялась. Оанко бросил на нее косой взгляд, но она ничего не могла с собой поделать.

– Ты умеешь удерживать их внимание, это правда, – улыбнулась Лиз.

– Что ж, давайте попробуем, – сдался Энндал. – Мы отошлем ученых, чтобы мы могли заняться делами. Брисеида, ты можешь продолжать рисовать, но оставайся в библиотеке. Если ты снова сбежишь, мы навсегда потеряем доверие Менга.

Библиотека показалась Брисеиде пустой, когда она села рисовать. Она с удовольствием воспользовалась бы своим одиночеством, чтобы навестить Бенджи, но ей не хотелось встречаться с ним лицом к лицу теперь, когда он мог ее слышать. У него на уме было только одно – извести ее, пока она не раскроет ему свою личность… Она знала, что он слишком искусен в манипулятивных играх. Да и сам он больше не пытался связаться с ней, хотя она и сказала ему пару слов о великом магическом зеркале Чжун-цзуна… Нет, она собиралась прилагать усилия, быть терпеливой и надеяться, что новое нашествие Энея и Леонеля во дворец принесет им какие-то зацепки.

Лиз и Оанко отправились на поиски Ло Шэнь. Брисеида издалека видела, как Оанко низко поклонился наложницам и матери Ло Шэнь, Цзя, а затем произнес остроумную фразу, заставившую всех захихикать. Даже если Лиз удастся возобновить их исследования, Брисеида сомневалась, что от этого будет толк, если только актриса не изменит свое мнение о химерах…

Она со вздохом отбросила свои тревоги.

– Теперь есть только ты и я, – сказала она черной птице, запертой в клетке. – Ты, я и драконы.