Я была поражена: в глазах отца блестели слезы. Я никогда не видела, как он плачет.

– Прости меня, Элла. Я не могу не любить свою семью. Когда я встретил Дженнифер… – Его голос сорвался, и потребовалась минута, чтобы он смог продолжить. – Когда я встретил Дженнифер, я влюбился впервые в жизни. Я не понимал, что теряю, – не понимал, насколько я несчастлив, – пока Дженнифер не заполнила пустоту в моем сердце.

Дженнифер смахнула с ресниц несколько слезинок и сжала руку отца. Мне хотелось на нее злиться. Хотелось ненавидеть ее – ненавидеть их обоих, – но любому идиоту было понятно, как сильно они друг друга любят. Как я могла завидовать им? Как могла не желать своему папе счастья? Он, как и я, ничем не заслужил страданий.

– Мои годы в Бостоне связаны с чередой болезненных воспоминаний, – продолжил отец. – Дженнифер и девочки были так рады, когда я появился в их жизни. Я наконец почувствовал себя нужным и любимым (это было так здорово!), поэтому решил начать жизнь с чистого листа. Твоя мама не хотела впускать меня в твою жизнь, даже когда мы были женаты. И после развода стало только хуже. Я знаю, что неправ, но после всего пережитого мне было так легко уйти и оставить вас в прошлом! Прости, Элла. Я совершил ошибку. Множество ошибок. Уже ничего не изменишь, но я хотел бы как-нибудь загладить перед тобой вину. Скажи мне, что я могу для тебя сделать?

Я сделала глубокий вдох. Если уж мы решили откровенно поговорить, мне было нужно от него лишь одно:

– Отпусти меня.

Отец нахмурился, и доктор Пэриш снова начала что-то записывать в блокнот.

– Можешь объяснить, что ты имеешь в виду, Элла? – спросила она.

– Мне нужна свобода. Когда я буду готова выйти отсюда, прошу, отпустите меня из-под папиной опеки. Я уже взрослая и при этом не могу самостоятельно принимать решения. Вместо меня это делает человек, который практически меня не знает. Я знаю, что он старается дать мне самое лучшее, но лучшее для него и его семьи не означает лучшее для меня. Я хочу, чтобы мне доверяли.

Доктор Пэриш ободряюще улыбнулась, чтобы я продолжала, и кивнула в сторону отца. Она уже давно знала все о моих переживаниях. Теперь я должна была поделиться ими с папой.

Когда наши взгляды встретились, он не стал отводить глаз. Даже попытался повторить улыбку доктора Пэриш, но ему было непросто. В его глазах читалось разочарование.

– Я стараюсь быть лучше, – сказала я. – Но твоя семья тянет меня назад. Я не могу свободно дышать в твоем доме. Чувствую себя чужаком, который вторгся в чье-то пространство. Мне постоянно кажется, что я доставляю вам одни неприятности и вы мне не рады.

– Элла, конечно, нам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, но я правда хочу, чтобы ты была с нами.

– Ты, может, и хочешь, – согласилась я. – А Анастасия? А Дженнифер?

Отец растерялся, услышав имя Дженнифер, и повернулся к жене. Она не сразу ответила «да», и он смутился еще больше.

– Я стараюсь, правда, – заверила Дженнифер. – Дело не в том, что ты мне не нравишься. Ты чудесная девочка. Просто я не ожидала… что это окажется таким испытанием для моих девочек…

Она потянулась за салфетками. Кажется, они закончатся раньше, чем сегодняшний сеанс.

– Прости, Элла. Я никогда не хотела, чтобы ты чувствовала себя у нас неуютно.

– Все в порядке, – ответила я. – Я понимаю. Правда. Если честно, я вас ни в чем не виню. Никто из нас не хотел, чтобы случилось то, что случилось. Поэтому, думаю, для всех нас было бы лучше, если бы я уехала. Вивиан сказала, что я могу пожить у нее, пока не найду себе жилье, а Джульетта предложила жить вместе в следующем году, если вы отпустите меня в колледж.

– Милая…

Я посмотрела на папу и сама попыталась ободряюще улыбнуться.

– Если ты и правда хочешь наладить со мной отношения, это здорово. Давай попробуем узнать друг друга лучше. Давай иногда ужинать вместе или ходить в кино. Давай общаться. Но прошу, не поступай со мной так, как мама поступила с тобой. Не привязывай меня. Не заставляй меня быть частью семьи, в которой – посмотрим правде в глаза – я никогда не буду своей. Если ты хочешь, чтобы я любила тебя, не позволяй мне озлобиться.

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Даже доктор Пэриш перестала чиркать ручкой. Затем папа протяжно выдохнул, и все его тело как будто сжалось.

– Ты уверена, что тебе нужно именно это? – спросил он.

Я не сомневалась ни секунды. Я знала.

– Да. Это то, что мне нужно. И то, что нужно Ане.

Я задержала дыхание и выпустила воздух только тогда, когда увидела решимость в глазах отца.

– Хорошо. Давай тогда дождемся твоего выздоровления, пока ты здесь, а когда будешь готова выписываться, мы что-нибудь придумаем. Я не слишком много возьму на себя, если предложу тебе разработать план дальнейших действий? Мне было бы спокойнее, если бы ты разрешила мне хотя бы немного поучаствовать в принятии этого решения.

Я почувствовала невероятное облегчение и наконец смогла искренне улыбнуться отцу.

– По-моему, это разумный компромисс.

Я ВСЕГДА НЕНАВИДЕЛА СЕАНСЫ с доктором Пэриш, но сегодня я улыбалась. Прошел целый месяц, и это была наша последняя встреча в реабилитационном центре. Днем меня выписывали.

– Тебе идет улыбка, Элла, – заметила доктор Пэриш, когда я села напротив нее.

Я улыбнулась еще шире:

– Улыбаться приятно.

Доктор Пэриш улыбнулась в ответ.

– Значит, ты рада? Не волнуешься перед выпиской?

Я бы соврала, если бы ответила «нет», поэтому решила сказать правду. За последние четыре недели я поняла: мы продвигаемся гораздо быстрее, если я не пытаюсь воевать с доктором Пэриш. Она никогда не обвиняла меня, задавая вопросы или рассуждая. Она действительно хотела помочь, но у нас ничего бы не получилась, если бы я не была с ней абсолютно честной.

Я поняла это, когда попыталась честно и открыто поговорить с отцом. После нашего первого совместного сеанса произошел какой-то сдвиг. Нам еще предстоит пройти долгий и непростой путь, но теперь мы по крайней мере стараемся идти по нему вместе. Наши отношения в корне изменились.

Я продолжала работать с доктором Пэриш и добилась большого прогресса. Теперь я чувствовала себя гораздо сильнее, чем раньше.

– Конечно, я волнуюсь перед возвращением в реальный мир. Авария, шрамы, утрата мамы и нестабильные отношения с отцом – все это по-прежнему со мной. Я знаю, что там, снаружи, мне будет труднее, но мне кажется, я больше не боюсь с этим жить. Я готова с этим жить.

Доктор Пэриш впервые не сделала никаких пометок в блокноте, а лишь улыбнулась:

– И ты твердо решила уйти из папиного дома? Мы с тобой обе знаем, Элла: от своих проблем не уйдешь. Я хочу удостовериться, что переезд к Вивиан – это не попытка сбежать от трудной ситуации.