– Я вернулась домой только три дня назад, – сказала я, стараясь удержать улыбку на дрожащих губах. – Мой врач показал интервью с тобой всем, кого я знаю. Я была единственной, кто его не видел, и не могла понять, что происходит и почему все так странно на меня смотрят. Когда я смотрела интервью, у меня за спиной стоял папа. Это было страшно неловко.

Брайан скрестил руки на груди и поднял бровь.

– Тебе неловко от моей любви?

Чудо из чудес: мне удалось сохранить спокойное выражение лица.

– Существует такая вещь как скромность, Брайан. Тебе не мешало бы ей поучиться.

Я неплохо справлялась, но когда Брайан надул губы, не выдержала и расхохоталась.

– Мне очень понравилось.

Брайан наконец подошел ближе и заключил меня в объятия.

– Ну ты и какашка. Не думал, что заставишь меня нервничать до последней секунды.

Я пожала плечами:

– Увидев интервью, я поняла, что нам нужно еще больше драматизма. И решила сделать тебе сюрприз.

Брайан хихикнул и обвел глазами толпу, обезумевшую от моего появления.

– Что ж, тебе удалось. Ты произвела настоящий фурор. – Он улыбнулся мне так, что мое сердце мгновенно растаяло. – Спорим, я могу еще круче?

Я усмехнулась:

– Не сомневаюсь.

Я успела лишь заметить хитрый блеск в его глазах, прежде чем он наклонил меня и страстно поцеловал.

Наш первый поцелуй был нежным. Мы как бы знакомились друг с другом. Этот поцелуй был совсем другим. Он был жадным. Брайан целовал меня так, как будто хотел, чтобы наши души соединились в вечности. Он делал это не напоказ. Его совершенно не заботили сотни людей, собравшихся вокруг нас. Он не пытался самоутвердиться. Он даже не пытался доказать мне свои чувства. Они лишь брал то, что хотел.

Я чувствовала всю его тоску и боль и буквально таяла в его объятиях. Он мог получить все, что хотел. Я принадлежала ему. На самом деле, к тому моменту, когда он оторвался от моих губ, я уже была полностью в его власти.

– Я так люблю тебя, Элла, – прошептал он.

Я даже не знала, что выглядело милее: его влюбленные глаза или ярко-красная помада, размазанная по всему лицу.

– И я люблю тебя, Синдер.

Брайан еще раз поцеловал меня, а затем обнял за талию и повел к входу в кинотеатр. Когда мы подошли к дверям, он остановился и обернулся к толпе.

– Скажи «сыр», Элла, – игриво шепнул он.

Я стояла рядом с ним и улыбалась, пока у меня не заболела челюсть. Но это оказалось не так уж сложно: я была безумно счастлива. Брайан, видимо, тоже: каждый раз, когда я смотрела на него, он радостно смеялся, будто сейчас происходило самое веселое событие в его жизни.

Наконец, Брайан решил, что пора идти дальше. Когда мы собрались уходить, один из репортеров по ту сторону бархатных веревок протянул к нам микрофон:

– Брайан! Брайан! Вы не хотите сделать заявление, прежде чем войдете внутрь?

Брайан остановился.

Толпа снова затихла. Все благоговейно замерли, ожидая, что же скажет Брайан Оливер. Надеюсь, это будет что-то хорошее. Мне казалось, этот момент войдет в историю Голливуда.

Брайан посмотрел на журналиста, затем на меня. Довольный, он улыбнулся до ушей и сказал:

– Как насчет «и жили они долго и счастливо»?