Пришлось применить силу. С большим трудом мнеудалось сдвинуть ноги Лизаветы и приподнять розовый, простеганный золотымшнуром атлас.

– Ох и ни фига себе! – изумилась я. – Чтослучилось с подушками? Почему они рваные и в каких-то странных пятнах?

Лиза села.

– Лампуша, прости, я не хотела тебя пугать.

Я молча плюхнулась на изуродованный диван.

– Ночью услышала странный шум, – зашепталадевочка, – подумала, собаки безобразничают, спустилась вниз и вижу… Старичок!Маленький! Вот с такой бородой! Весь волосатый! Жуткий! Жуткий!! Жуткий!!!Раздирает мебель и шипит.

Я помертвела. Малюта Скуратов. Надо что-тоделать. Может, правда обратиться к священнику, который изгоняет нечисть?Значит, призрак все-таки существует, у двух людей один и тот же глюк не случится.

– Я испугалась и на нервной почве чихнула, –продолжала Лиза. – Старикашка в мою сторону плюнул и исчез. Я к дивану подошла,а он весь изодран. Решила ткань «Моментом» подклеить, но плохо вышло, вот я ипринесла покрывало. Лампушечка, не молчи! Извини, что я сначала соврала, нехотела никого пугать. Может, мне приснилось? Но диван-то испорчен!

Я выдохнула и рассказала Лизавете историю прокупца.

– Ну и повезло нам! – подпрыгнула девочка. – Впереносном смысле слова, конечно. Ты ведь не подумала, что я радуюсь? Я нерада, совсем не рада, вообще не рада, ни на секундочку не рада! Веришь?

Меня удивили ее слова, но тут ожил телефон.Олеся Рыбакова спешила сообщить адрес дома престарелых, в котором проживалаВалентина Михайловна Привалова.

– И что будем теперь делать? –поинтересовалась Лиза, когда я положила трубку на стол. – Нельзя никомусообщать про Малюту! Костин с Сережкой нас высмеют, а Юля испугается и станетныть, что лучше дом поменять. А я не хочу из Мопсина уезжать.

– Мне тоже здесь нравится, – согласилась я,сдернула с дивана покрывало и побежала к плите.

– Эй, ты чего придумала? – забеспокоиласьЛиза, когда я вернулась назад с кофейником в руке.

– Спокойствие, только спокойствие… – нервноответила я и вылила содержимое кофейника на диван.

– С ума сошла! – подпрыгнула Лизавета.

– Нет. Запоминай версию произошедшего! –приказала я. – Мне захотелось утром побаловаться кофейком в уютной обстановке,я села на диван, одна из собак запрыгнула на него, и я, косорукая, опрокинулакофейник. Уж сколько раз роняла на пол разные предметы, сама падала, терялавещи, так что всем известно: я – ходячее несчастье. Так вот, испортив обивку, ярешила ее отмыть, схватила щетку и случайно разорвала ткань. Перестаралась,пытаясь избавиться от пятен.

– Должно прокатить, – обрадовалась Лизавета.

Я кивнула.

– Конечно, никто не усомнится в моейнеуклюжести. Днем Малюта не вылезет, а я знаю женщину, которая поможет егоизгнать.

– Сережа, – послышался со второго этажаголосок Юлечки, – завтракать будешь?

– Лучше тебе умотать, – предложила Лизавета, –я сама расскажу про кофе.

– Замечательная идея, – кивнула я и бросиласьво двор.

Мне приходилось ранее несколько раз бывать вдомах престарелых, и даже самые приличные из них вызывали тягостное ощущение.Но здание, в котором я очутилась сейчас, выглядело уютно. У самого входарасполагалась стойка, за которой сидела женщина лет сорока. Она отложилавязанье и спросила:

– Вам помочь?

– Хочу навестить Валентину МихайловнуПривалову, – зачастила я. – Являюсь ее дальней родственницей, связь между намипрактически прервалась и…

– Вы не должны мне столь подробно рассказыватьсемейную историю, – засмеялась дежурная. – У нас не тюрьма, никто посетителейне ограничивает, разве что сам жилец попросит его от визитов избавить. Но ядолжна позвонить Приваловой. Как вас представить?

– Маша Николаева, – быстро соврала я, надеясь,что в долгой жизни Валентины Михайловны была хоть одна знакомая с такимиданными.

Администратор взялась за телефон.

– Валентиночка Михална, вы не отдыхаете?Гостья к вам прибыла, Маша Николаева… Проходите, она сказала, что будет оченьрада вас увидеть.

Последняя фраза дежурной, без сомнений,адресовалась мне.

– Третий этаж, квартира восемь, –напутствовала меня портье. – Можно на лифте или пешочком, если здоровьепозволяет. Хотите, провожу?

Отказавшись от любезного предложения, я дошладо нужной двери и позвонила.

– Открыто! – закричали изнутри.

Я смело шагнула за порог и поняла, что пожилыелюди здесь имеют не комнаты, а квартиры, весьма комфортабельные, с просторнымхоллом.

– Машенька, деточка, – сказала ВалентинаМихайловна, – как я рада, что ты изменила свое мнение. Понимаю твою обиду, идисюда скорей, я в гостиной.

Я заколебалась. Имя Маша и фамилия Николаевасовсем не эксклюзивный вариант, если пороетесь в памяти, то непременновспомните одну, а то и нескольких знакомых с такими данными. Лично у меня былаодноклассница Мария Николаева, а в оркестре, где я в свое время щипала арфу,пиликали на скрипке аж четыре Машеньки, и одна из них, как и моя школьнаяподруга, была Николаевой. Но, судя по восклицаниям Валентины Михайловны, онаподдерживает тесные отношения со своей Машей Николаевой, и стоит мне войти вкомнату, как Привалова уличит меня во лжи. Хотя что мне мешает сказать:«Простите, вы ошиблись, я полная тезка вашей знакомой?»

Решив не теряться, я смело вошла в гостиную,увидела круглый стол под кружевной скатертью, два уютных кресла, пианино,множество книжных полок и полную даму, облаченную в темно-серое платье. В рукахона держала большую круглую лупу, на коленях у нее лежала книга.

– Глаза совсем плохие стали, – пожаловаласьВалентина Михайловна, – пытаюсь с увеличительным стеклом читать, а слова всеравно расплываются. Но, несмотря на слепоту, вижу, какая ты стала красавица,вылитая Люсенька. Твоя мама обладала уникальной внешностью! Садись, деточка, иразреши мне дать ответы на вопросы, которые тебя мучают.

Я уселась в кресло и решила объяснитьстарушке, как обстоит дело.

– Простите…

– Нет, – моментально перебила ВалентинаМихайловна, – извинения должна просить я!

– Понимаете, – я повторила попытку, – просто…