Ирина в самом деле прибегала к Макеевой,сообщила ей правду про себя и отца Иоанна. Федор небось тоже заходил к ней,больше парню было не к кому обратиться. Не удивлюсь, если узнаю, что«пророчица» и свела молодого Привалова с беременной девчонкой, получив за этосвой куш. Но в разговоре со мной Тамара ни разу не назвала имя возлюбленногоИрины, значит, Макеева по-своему порядочна. Когда Павел Ильич начал активнокопаться в биографии Привалова, он непременно должен был выйти на «ведунью»…

Валентина Михайловна вернулась с подносом, накотором стояли чашки, чайник, сахарница, и с порога начала:

– Павел Ильич говорил ужасные вещи! Страшные!Его дочь Альбина вышла замуж за некого Романа Крысюкова. Отец подозревал, чтотот повел невесту в загс исключительно с корыстной целью – позарился на ееденьги, ожидал, что тесть устроит его на приличную работу. Так и вышло! ПавелИльич обожал Алю, добыл для Романа место… там, где служил Федя… короче… ну… э…

– Роман оказался гомосексуалистом! – осениломеня. – Он завел шашни не с женой Привалова, а с самим заведующим лабораторией!

– Ну да, – с отчаянием подтвердила старушка. –Аля застукала их в интимный момент и покончила с собой. Уж как Павел Ильичдокопался до сути?

Я поежилась. Думаю, ему рассказала Марианна.Она знала, что заставило лучшую подругу шагнуть под самосвал, поэтому иненавидит до сих пор Крысюкова. Вот только мне Мариша правду открыть незахотела. Не подведи Павла Ильича сердце, он бы по полной программе отомстил иФедору, и Роману. Но любовникам повезло: Наметкин умер, не успев причинитьвреда сладкой парочке.

Валентина Михайловна налила себе и мне чаю,разговор она не прерывала ни на секунду.

– Наметкин оказался очень активным. Узнавправду, он пошел к Геннадию Ильичу, директору НИИ, где работали Федор сРоманом, и объявил: «Либо увольняете их с волчьим билетом, либо я рассказываювашей жене Ирме о том, кто сделал ребенка сотруднице по имени Иветта».

– Сильное заявление, – оценила я.

Валентина Михайловна стиснула руки.

– А ко мне он явился с еще лучшимпредложением. Я должна была встретиться с Федором и велеть ему в три дня уехатьиз Москвы в провинцию. Павел Ильич давал моему сыну столько времени, чтобыуволиться и исчезнуть. В противном случае Наметкин обещал поднять на ногиобщественность, посадить Романа и Федю в тюрьму, устроить аутодафе нам сСергеем Петровичем, родившим, как он выразился, «урода», и поломать карьеруГеннадию Ильичу, устроившему в институте гнездо гомосексуалистов.

– Граф Монте-Кристо отдыхает, – прошептала я.

Валентина Михайловна глотнула чаю.

– Он вынудил меня признаться, что я знала онаклонностях сына, грозил, стучал кулаком. Я даже боялась, что Наметкинраспустит руки – ударит меня. И тут, как на грех, Сергей Петрович пришел домойперекусить в обеденный перерыв.

Несчастная старушка откинулась на спинкудивана.

– Надеюсь, Машенька, в твоей жизни никогда неслучится сцены, которая разыгралась у меня на глазах. В конце концов ПавелИльич убрался прочь, а Сергей Петрович попал в больницу с инсультом. Из клиникион уже не вышел. Похоронив мужа, я сурово поговорила с сыном, в сердцах назвалаего убийцей отца. Но Федор неожиданно спокойно ответил: «Мама, это ложь. Яженат, ращу Таню и давно забыл об ошибках молодости. Господин Наметкин психическинеуравновешенный человек, его дочь несколько раз совершала попыткисамоубийства. Мы с Романом работаем над одной темой, естественно, частообсуждаем свои проблемы. Аля тоже служила в институте, и, может, в еенездоровой голове родились глупые мысли. Но, мама, я нормальный мужик. Вместотого чтобы обвинять меня в кончине отца, ты бы сначала побеседовала со мной».

– Вы ему поверили? – не удержалась я отвопроса.

– Скажем так: испытывала некоторые сомнения, –откровенно ответила пожилая дама. – И Федор это понял. Но слушай, Машенька,дальше…

На следующий день в гости к ВалентинеМихайловне приехал Геннадий Ильич и подтвердил слова Федора Привалова.

– Увы, – бархатным тенором вещал руководительинститута, – Павел Ильич слегка тронулся умом. Хотя кто бы сохранил ясностьрассудка, потеряв родную дочь… У нас с женой детей нет, и я, наверное, в полноймере не способен понять чувства безутешного отца, но, думаю, это самый сильныйстресс, который только может испытать человек. Павел Ильич вел себянеадекватно. Представляете, он обвинил меня в связи с молодой сотрудницей. Этовообще ни в какие ворота не лезет! У меня есть супруга, Ирма, отец которойпомог мне, когда я был аспирантом, подняться вверх по научной лестнице, подарилнам квартиру, поддерживал материально. Из одной лишь благодарности я бы никогдане стал заводить интрижку на стороне. Я очень люблю Ирму, мое чувство с годамине тускнеет. Павел Ильич сделал абсурдное предположение обо мне и о вашем сыне!Я никогда не спал с Ветой, а Федор любит женщин, уж поверьте мне.

Валентина Михайловна слушала руководителяинститута и чувствовала ложь, она буквально витала в воздухе. А Федор,присутствовавший при разговоре, не произнес ни слова. Вдруг Геннадий Ильичзасмеялся:

– Ну, Феденька, расскажешь правду?

Тот кивнул и объявил:

– Мама, я отец будущего ребенка Веты.

Менее всего Валентина Михайловна ждала такогопризнания.

– Как? – ахнула она.

Федор выпятил подбородок.

– Ну, просто. Ирина давно больна, у неесерьезные проблемы с сердцем, с некоторых пор у нас нет интимных отношений.Давно можно было развестись с женой, но я не могу пойти на разрыв по этическимсоображениям. Мне жаль Таню, которая фактически станет сиротой, и как-тонеприлично разрушать брак с той, кому осталось жить недолго. Но я молод,здоров, Вета симпатична и свободна. Геннадий Ильич тут ни при чем, просто мы сИветтой встречались на его даче. Наверное, кто-то из жителей поселка увиделженщину, выходящую с участка директора, и пустил сплетню. Дачный кооперативсоздан для сотрудников института, слухи там легко разносятся.

– А что, Геннадия Ильича и Федора связывалитесные отношения? – поразилась я, прервав рассказчицу. – Директор разрешилподчиненному гулять на его фазенде?

Валентина Михайловна сгорбилась.