— А может, просто покажем свои переписки? Вам есть что скрывать? — прохрипел бас в воцарившейся щекотливой тишине.

Муратов надменно скрестил на груди руки. Хорошая идея, блядь!

— М? Чего вы заткнулись?

— Сука! Да у тебя телефон новый! Ты прикалываешься?! Конечно, у тебя там ничего не будет! И какой дебил станет хранить переписку, если шифруется?

— Не знаю. Может, среди вас такой есть!

Я блуждал взглядом по каждому, чтобы хоть одного уличить в нервяке. Видимо, отменные собрались актёры, все тряслись от злобы за свою правду. Но телефоны показывать не торопились.

— Откуда вообще мысли: «хранить переписку»? — неожиданно вскипел Андрюха на звукаря. — Уже успел удалить?

— А… Вот как! Ты решил против своих же пойти? Жопу свою спасаешь?

Мне становилось трудно дышать в компании этих людей.

— Бля, да с чего вы вообще начали думать, что крыса в группе? Мы что, одни здесь? Это могли подбросить сцен-работники! — Гриша спрятал своё унылое лицо за татуированными ладонями.

Ну надо же, какое актёрское мастерство!

Теперь была моя очередь сыпать аргументами. Еле встрял в этот набирающий обороты срач. Парни позатыкались.

— Я сопоставлял наши походы на интервью! Просил у оргов списки участников. И знаете что? От мероприятия к мероприятию повторяются только наши с вами фамилии! Удивительно, правда? Сцен-работников тогда ещё в помине не было, когда начала литься грязь на наши с Никольской головы!

— Всё проплачено! — тут же отозвался Юра. — Где гарантии, что орги не смолчали? Если аноним отчисляет им процент, например?

Я тоже об этом думал, да! Но с чего процент? Что-то не видно в говно-блоге рекламы хотя бы туалетной бумаги!

Я обречённо вздохнул.

— Тогда… какого хрена в наших номерах стояли скрытые камеры? Вы мне можете объяснить? Ты мне можешь объяснить, Андрей? — я вцепился уничижительным взглядом в басиста, тревожно натирающего свою бородку. — Как такое возможно, что кроме меня и Вани в номер Евы заходил только ты! Мы просмотрели записи с камер в коридоре! А теперь, оказывается, в твоей сумке находится этот чехол… Я тебе что, болван безмозглый? Не видеть очевидного?

Он заткнулся. Надул щёки, нахмурил брови, уткнувшись в пол. Глаза его приобретали всё большее разочарование. Как и мои.

— Ясно, дружище… Я никогда не думал, что ты окажешься… таким говном.

Что ж. Это был обоюдный удар под дых. Я в голос вздохнул и вскарабкался на Андрея тяжёлым взглядом. Он твердит: «не я», но всё говорит об обратном!

— Я не хочу утверждать, не зная на сто процентов…

— Но ты утверждаешь!

— Нет! Не знаю я! Но даже если это ты, то не один! Вас должно быть несколько, — выпалил я, продолжая наблюдать, как басист неудовлетворённо мотает головой. Больше не было у меня друга. — Плевать мне! Ясно? Плевать, кто это делает, я всё решил! Финальный концерт тура в Москве будет для вас последним. Я распускаю группу!

54. Господни пути

Он добился, чего хотел.

Журналист разрушил Death Breath. И случилось это, какая жалость, не в финале тура, а ещё задолго до его начала. В тот момент, когда аноним заимел уши и глаза в группе. Инкогнито, властвуя над нашей личной жизнью, заведомо организовал мне поводы для сомнений. Я и подумать не мог, что когда-нибудь так нелепо и стремительно растеряю всё то, на что ушли годы душевных и физических мытарств.

В груди у меня, выходящего на сцену с широченной улыбкой, зияла внушительная пробоина.

— DEATH! BREATH! DEATH! BREATH! DEATH! BREATH! И-и-и-и-и-и-и-и-и, — раздался оглушительный писк.

— Привет, москвичи! Давно не видели-и-и-и-ись! — я зарычал в микрофон, перекрикивая зал. — ПОГНАЛИ РАЗДАВАТЬ МЯСО-О-О!!!

Контрольное московское шоу в гигантском списке городов. Завершающее и обесценивающее. Могильный крест на Death Breath! А ведь я пошёл на преступление, чтобы удержать хотя бы то, что осталось…

Ничего не подозревающая публика сияла от счастья и тонны мелькающего света. Очередной sold out и очередная предательская ложь в гримёрке! Подумать только, Господин!.. Кто-то из них все эти месяцы наёбывал тебя на дружбу и деньги. Улыбался с фотографий и видео, ел с тобой из одной посуды, объездил всю страну, чтобы лишить тебя искупления от одиночества!

Музыка была моей единственной возможностью существовать, отдушиной с тех пор, как я ушёл из дома. Ни на секунду я не останавливался, чтобы обернуться назад и пожалеть. Я достиг вершины, утешаясь собственным величием, и вот… сегодня предстояло добровольно признаться. Я не справился с этой ношей.

Господин впустил в «родной дом» стукача.

— А сейчас мы исполним для вас, — в последний грёбаный раз, как и любую другую песню в сет-листе! — «СГОРЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТЬ»! РА-А-АУ!

«Мы». Больше никогда я не назову это слово применительно к куче паршивых предателей!

Мне было непередаваемо жаль! До тошноты! Но я не детектор лжи, чтобы просканировать их бошки и оставить только невиновных… И каждый! Каждый перед концертом счёл нужным подойти ко мне. Гриша! Дрон! Юра! Андрей! Они убеждали меня со всей мочи, что они не продавали нас с Евой журналисту… Если бы только это была правда!

Я взмолился взглядом к вентиляции в потолке клуба. Жаром от толпы обдавало лицо, хотя шоу только начиналось. Я весь пылал от несправедливости, измывающейся над ломящими рёбрами. В зале загремели барабаны, оплетающиеся хмурым гитарным мотивом. Ритм-гитара начала заколачивать в пространство квинты, и я включился следом с бас-линией.

— Как долго ещё скорбеть

По упущенным дням?

Они давно превратились в года,

А реальность мне колит глаза!

Как долго ещё жалеть,

Приходить в себя?

Когда между нами витает обман,

А дружбы подделка учиняет тебе скандал!

Художественный образ вышел из-под контроля.

Мне было что вложить в эти слова. На пепелище надежд о слаженном коллективе ещё теплилась досада. Я расщепил её до атомов, облагорожено лая и ревя в мембрану микрофона.

— Гордыня твой враг!

Твой опрометчивый шаг!

Справедливости крах —

Сгораешь ты заживо!

Гордыня твой враг!

Твой опрометчивый шаг!

Справедливости крах —

Попытки все СОЖЖЕНЫ!

Зато впервые за эти годы я не испытывал собачьего страха: просто знал наперёд, чем скоротать время после распада DB.

Муратов и Никольская. Коллектив ухнул ко дну, да. Но у меня всё ещё были эти двое.

— Изводишься! Возводишь храмы честности!

Прожигаешь время, ухватиться не за что!

Я собирался объявить новость о прекращении деятельности группы в конце сегодняшнего вечера. Уйти под протестующие вопли, терпеливо выслушав всё то непотребство, что может источать рассерженная толпа. Не хотелось, как с какой-то тупой девкой, расставаться с фанатами по телефону. В отличие от анонима, я имел смелость заявить людям в глаза