Впрочем, личность тех бандитов, которых он смог опознать, — это была крепкая зацепка.

Если подумать, то до имения Майеров, в котором состоялось последнее похищение и убийство трех женщин, отсюда два-три дня пути. День, чтобы все вскрылось и их сюзерен написал жалобу. Отправка жалобы птицей — несколько часов. Гимпель получает жалобу, отправляется в архивы, чтобы «освежить память», и два дня тому назад докладывает субпрефекту о происшествии.

Второе преступление было совершено после первого и, возможно, теми же самыми подонками.

Все сходится.

Значит, впереди еще три ритуальных жертвоприношения.

Пора Оттавио возвращаться в Эвинг. Здесь, в Ривельне, он уже сделал все, что мог.

Заодно и Ар Хаас от владетеля Линген вернется, надо будет с ним обсудить, что он там накопал. А у Гимпеля стоит узнать подробности и географию предыдущих «несчастных случаев» с представителями рода Майеров.

На следующий день с утра Оттавио зашел в церковь Всех Святых и использовал открытый лист, выданный ему Ромуальдом еще перед поездкой в гости к господину «Легиону». Документ он предусмотрительно оставил у себя. Оттавио разослал от имени окружной Священной Консистории требование к приходским каноникам провести эксгумацию тел погибших Майеров. Ему был нужен мизинец каждого покойника, кости он потребовал прислать напрямую в особняк префекта «не считаясь с расходами». Чужих денег ему было не жалко, а дело было довольно срочное.

Обратный путь

1

Рыжеусый Фриц Лангвейлен проводил Оттавио до почтовой кареты. Вчера он пытался уговорить ар Стрегона взять с собой эскорт, хотя бы пару стражников, но Оттавио не счел необходимым обременять себя охраной. На всякий случай он попросил у сержанта мерку пороха и подвесил ее на пояс, в отделение где пребывали остальные фокусы заклинаний.

На почтовые кареты нападали крайне редко. Кареты были собственностью империи, поэтому к поимке таких неблагоразумных грабителей сразу подключалась префектура. И розыск велся не в пределах одного владения, а во всем округе Вестгау сразу. И что за навар с почтовой кареты, кроме груды писем?

Имперские орлы на дверцах, держащие в лапах почтовый свиток, были универсальным пропуском и через поместные таможни, на которых кареты пропускались без лишних проволочек и серьезного досмотра.

Оттавио тепло распрощался с сержантом Лангвейленом и погрузился в карету, приготовившись страдать от холода и тряски ближайшие сутки.

Первые четыре перегона [126] вытрясли из Отавио всю душу. Он так устал, что задремал, раскачиваясь в тесной холодной деревянной коробке.

2

Проснулся он от резкого толчка. Карета встала. Снаружи слышалась ругань кучера и несколько мужских голосов.

— А я вам говорю: вы не можете останавливать имперскую почту, да еще и на временном посту. Какие приказы, вашему капитану что, имперские регламенты не указ?

— Вот и зашибись, сука. Ща досмотрим твою карету, и дальше повезешь, сука. Генрих, глянь, кто у них в пассажирском сидит, а ты не ори, зубы, сука, растеряешь. Нашелся тута вояка шпак.

Узкая дверца пассажирского отделения открылась. В купе заглянула бородатая, покрытая шрамами и ожогами от пороха харя, замотанная в пуховой платок, под широкополой шляпой. К харе прилагалось укрытое зимним уппеляндом тело. Обнаженный кацбальгер в левой руке намекал на совершенно не мирные намерения рожи.

— Ты хто? — прохрипела рожа, при виде Оттавио.

— Аудитор имперкой префектуры, Оттавио ар Стрегон, — ответил тот. — А вы кто такие?

Оттавио быстро осмотрел окрестности. С его места было видно высокие обочинные сугробы, черные жидко проросшие стволы деревьев и еще двоих закутанных в зимние кафтаны мужиков, умело державших аркебузы с подожжеными фитилями. Тот, кто разговаривал с кучером, в поле зрения не попал. С другой стороны кареты, судя по звукам, находилось еще несколько человек.

— Ханс, тута какой-то судейский и все. Нету больше никого.

— Тащи его сюда!

Оттаво как можно спокойнее, глядя прямо в глаза роже, произнес:

— Кто. Вы. Такие? Подразделение! Звание! Отвечай, пес!

— Кровавые вороны мы. Армия маршала Валедштайна. Выходи давай добром, стручок судейский, не то выволоку! Слыш, тебя сержант требует.

— Пшел вон, быдло. Быстро пропустили карету, мрази. Или следующий разговор у вас с профосом будет.

— Ах ты ж блядь! Не хошь добром, будет, епанамать, по-плохому!

Рожа сунулась в карету, и ее обладатель ухватил Оттавио за рукав, явно намереваясь выдернуть аудитора из купе, как морковку из грядки.

Оттавио хладнокровно ударил его кинжалом, который он достал левой рукой во время предшествующей дискуссии, прямо в глазницу. Кинжал вошел хорошо, на половину длины лезвия, и застрял в черепе. Дав тяжелому телу свалиться на землю, под изумленными взглядами стрелков с аркебузами захлопнул дверцу и запер на защелку.

Никаких «Кровавых воронов» среди подразделений подчиненных Вальдштайну, не было.

Actum

Упасть на пол, спиной вперед, в узкую щель между скамьями.

Зажав левой рукой выпрошенный у Лангвейлена порох, повторить свой недавний фокус из Обители.

Правой нащупать рукоять своего пистоля.

Я порох. Сила Той стороны разбегается во все стороны невидимой сетью острых щупов, отыскивая подобную субстанцию.

Бах — одновременно с грохотом выстрела в дверце появляется отверстие на уровне груди сидящего человека, Оттавио осыпает щепками. Одна из них больно впивается в веко.

Ad ignis!

Бах! бах! бах! Бах

— АААААА СУКААААА!!!!

С улицы отдаленно, словно из-под воды, доносятся взрывы пороховых зарядов, маты, вопли бешенства и боли.

Ногами ударить в дверь, выпасть из кареты с другой стороны.

Правый глаз заливает кровью от попавшей в веко щепки.

Прямо в лицо Оттавио летит острие алебарды, которую сжимает еще один «кровавый ворон».

Аудитор отдергивает голову в сторону, одновременно вскидывая руку с пистолем.

Острие взрыхляет снег, вспарывает кожу на виске и вбивает снежную взвесь в ухо ар Стрегона.

Выстрел!

Наемника отшвыривает назад, на набегающего сослуживца, которого заливает смесью черной крови и мозгов, брызнувших из головы алебардиста.

Оттавио пытается вскочить, но от долгого сидения на холоде в одной позе все тело затекло, и получается только приподняться.