– Да уж, – задумчиво протянул герцог, глядя на Бренсона в кебе. – Вы и впрямь изменились.

Бренсон ответил улыбкой.

– В каком смысле?

– Не думал, что увижу вас перед женщиной на коленях, без единой дурной мысли в голове. Просто невероятно, на что способна любовь. Я вам почти завидую. Если дело с братом выгорит, то у вас будет не «фул–хаус», а целый «флеш–рояль»13. – Герцог нехотя, обнадежил друга больше, чем стоило. Но не смог удержаться от реплики. Нежность и преданность Бренсона, по отношению к жене очень поразили его. Это было сродни увидеть рассвет над Африканским заливом – так же прекрасно.

Польщенная улыбка все же окрасила лицо Редингтона, хотя он не хотел хвастать перед другом. Все что он делал для Джулии, было совершенно искренним порывом. Он ни секунды не раздумывал, как ему надо себя вести или что говорить ей.

С тех пор, как между ними все наладилось он совершенно не сдерживал себя. Если ему хотелось стоять перед ней на коленях и целовать ее руки, он это делал, хотел обнять – обнимал, хотел носить на руках – носил. Особенно теперь, когда беременность сделала ее такой хрупкой и уязвимой. И он всерьез переживал за нее. Потеряв стольких близких, хоть и уверял, что страх смерти при родах пустые предубеждения – сам боялся этого не меньше. От реальности уйти сложно – а она говорит, что примерно каждая вторая женщин, рожающая первенца, умирает при родах или вскоре после того. Бренсон теперь это знал точно, так как очень детально все осведомился у доктора как это все бывает.

Утешительного там было мало.

Вся надежда на Бога – все в его руках. Поэтому на всякий случай, Редингтон оплатил эпископу Кентерберийскому все возможные молебны на полгода вперед.

– Ну может и вам еще улыбнется удача, – это было скорее словами вежливости, чем правдой, Бренсон знал о герцоге достаточно, чтоб понимать реальность его положения.

Тот улыбнулся.

– Не так, как вам, друг мой, не так вам. Я люблю своих детей, а жену уважаю, но не более. К несчастью, в отличие от вас, бог не избавил меня от необходимости исполнить волю отца. Он обрек меня на очень выгодный, но крайне холодный союз. Не могу сказать, что я страдалец, но и счастья любить по-настоящему я так и не познал. Может оттого мы с герцогиней так мирно уживаемся все эти годы. Никто из нас не знает любви, но притворщики мы отличные, что и сказать. Теперь же встретить что-то такое сильное, как у вас, было бы для меня настоящим несчастьем или насмешкой судьбы. Но за вас я очень рад. Глядя на такую любовь, почти веришь в то, что есть еще чудеса на свете.

– Я и сам не верил, пока не встретил ее. И рад, что мы преодолели препятствия на своём пути, потому как порой это счастье казалось совсем недостижимым. Я и сейчас ночами просыпаюсь с ужасной мыслью, что это лишь сон. Жизнь так непостоянна…

– Это да , это, да …

Подъехав к нужному месту они оба выбрались из кеба. Августовский день был по-настоящему удушливый, а в порту Портсмута, так и вообще невыносимо из-за обилия людей.

Не теряя время, они поднялись на один из военных фрегатов, что только готовился к выходу из дока.

Удача пока была на их стороне и найти того офицера не составило труда.

– Безмерно рад знакомству: ваше сиятельство герцог Каненсдейл, ваша светлость лорд Редингтон – большая честь! – Офицер был очень удивлён и очень польщен. С его небольшим чином познакомиться и с кем-то одним из таких важных титулованных особ было бы невероятным везением – а тут сразу двое!

– Мы хотели бы вам помочь с делом плененного офицера. Как вам такое предложение?

Честно, офицер был сбит с толку. Ричарда он не знал, он поступил на службу всего девять месяцев назад, хотя конечно слышал и знал, как обставили дело.

– Понимаете, тогда из-за пожара операция была совершенно провалена. Никто так и не знает, что там произошло. Да и кроме позорной потери четырех отличных офицеров и полгода на подготовку, ничего из всего этого дела не вышло. В результате командование открестилось, от того, что что–то такое планировалось. Никто не любит признавать поражение, а наше правительство больше других.

Бренсон только гневно сжимал зубы; как он ненавидел всю эту дряхлую систему, какой так предано служил его брат, и которая пережевав его, просто выплюнула, полив позором.

Но он так это не оставит! Хоть бы пришлось положить на кон свою жизнь.

Но пока было важно другое.

– Сколько? – только и спросил Бренсон, совершенно четко давая понимать, что имеет в виду.

– На фунты около двадцати тысяч, десять при условии, что правительство пристанет на некоторые их условия, – молодой офицер говорил это с раболепным страхом. Такие деньги для него были даже не пределом мечтаний – в руках он не имел даже четверти от такой сумы, не говоря о большем…

– Через час, мой поверенный вручит двадцать тысяч и еще тысячу на расходы по транспортировке и прочим расходам. Я буду ждать от вас известий.

Каненсдейл молчал. Да деньги не малые, но он видел, как больше проигрывали в карты, так что это пустяк, особенно для состояния Редингтона.

Офицер округлил глаза, немного оторопев.

– Но ваша светлость понимают, что это может быть совсем посторонний человек? Шансы невелики…

– Через час, – повторил Бренсон, – это жизнь, и мы ее спасём, а я буду молиться, чтоб это был мой брат. Есть другие возражения?

Молодой человек сник.

– Нет, если на, то ваша воля… Вы очень щедрый человек.

– Если бы от меня потребовали за жизнь брата все до фартинга, я бы не раздумывая отдал – это только деньги…

После этого заявления, оба встали, раскланялись и направились в контору юриста Бренсона.

В конторе пришлось потратить все силы, чтоб поторопить Трента. Тот всегда осторожно отсчитывал большие сумы, чтоб ничего не упустить. Да и пытался намекнуть, что дело того не стоит. Но очевидно вконец усвоив, что Бренсон в таких делах полагается только на свое мнение, быстро сдался. В конце концов, он не хотел лишиться места. А то, что молодой хозяин может его уволить, не угоди тот ему, он понимал хорошо. Он был в курсе, что Редингтон его недолюбливает, и старался не спорить.

Проследив чтоб все сделали, как надо, они с Каненсдейлом сопроводили Трента и деньги были переданы под расписку при трех свидетелях. Бедный молодой офицер, очень нервничал, беря такую суму в руки. Прознай кто, его собственная жизнь может оказаться в опасности. Поэтому делали все тихо.

Едва они вернулись к конторе Трента, мальчик посыльный запыхавшись, окрикнул, вручив Редингтону записку. Бедняга сначало бежал в порт, потом сюда, потом снова в порт, потом опять сюда, прежде чем поймать его светлость графа Редингтона.

– Ваша жена, милорд, она рожает!