Но право (Пр) Временного правительства отличалось крайне низким социальным потенциалом, поскольку, по утверждению последнего председателя Госдумы М. В. Родзянко, без соглашения с демократическими элементами (т. е. с Петроградским Советом) «не было никакой возможности водворить даже подобие порядка и создать популярную власть».[466]

Другими словами, право только что появившегося Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов М. В. Родзянко оценивал дороже права Госдумы, которая на тот момент существовала уже 11 лет, и будущего Временного правительства, составленного из бывших депутатов Думы и популярных деятелей Земского движения.

Депутат IV Думы А. А. Бубликов, неизвестный широкой публике тем, что триумфально, под крики «ура» на всем пути к царской ставке, произвел арест бывшего императора, вспоминал в эмиграции: «Государственная Дума решительно никакой поддержкой в стране не пользовалась. Правительство могло ее распускать сколько угодно и в стране не раздавалось и тени протеста. Если ее не разгоняли вовсе, то только потому, что ее умели “обезвреживать” через законодательную обструкцию верней палаты и потому, что немного опасались заграницы – как бы не лишили кредита. Маразм был полнейший».[467]

И чтобы хоть как-то легитимизировать право Временного правительства в его состав было решено ввести «социалиста» А. Ф. Керенского, который уже успел стать членом Совета. Нет, не так, простите. А. Ф. Керенский сам туда «втерся» по своей инициативе (говорят, он был масоном, как, впрочем, и все правительство) и в нарушение решения Совета, отказавшегося от участия в правительстве, сам он об этом вспоминал так: «Надо немедленно сообщить по телефону о согласии принять пост в правительстве, а уж потом отстаивать это решение на общем заседании Совета».[468]А получилось, в общем-то, хорошо – спас правительство, хотя и временное, хотя и на какое-то время, продемонстрировав при этом его полную никчемность (а оно на тот момент было самым образованным правительством в истории России).

То есть популярность общественных и политических деятелей, чьи имена были широко известны в стране, проигрывала даже не то чтобы популярности, а отсутствию популярности у Совета – ведь его существование было слишком коротким для ее появления. Именно поэтому можно смело утверждать, что Временное правительство, не опиравшееся на парламент, и позаимствовавшее у Совета недостающую ему легитимность в лице «социалиста» А. Ф. Керенского, должно было неизбежно превратиться в диктатуру.

Но диктатуру кого, буржуазии или социалистов? Выше мы выяснили, что ни у тех, ни у других, не было верхнего потенциала (Пв), а значит, не могло быть и власти. И что же, выходит, что это была диктатура без власти?

Дикость, конечно, но логика – вещь упрямая.

К тому же некоторые хорошо информированные современники именно так все это и понимали. Управляющий делами Временного правительства В. Д. Набоков вспоминал о нем как о формально облеченном диктаторской властью, которую оно должно было еще завоевывать и укреплять.[469]

Так и есть – диктатура без власти и с дефицитом легитимности, иначе зачем же ее завоевывать и укреплять?

В этом заключается главное противоречие «буржуазного» этапа революции. С одной стороны, объективные условия требовали максимальной мобилизации всех сил общества для выживания в условиях жесточайшей и кровавой мировой войны, требовали диктатуры. С другой, высшее сословие, случайно оказавшееся у кормила власти, принадлежавшего до этого аристократии, решило посеять на российской почве семена западной демократии, т. е. провести социальную демобилизацию, в условиях мировой войны, между прочим.

Этот феномен, никем до сих пор неоцененный, стал источником какой-то неразберихи, непознанным социальным фактом, который, как и всякая физическая материя, в соответствии с теорией Э. Дюркгейма, не терпит пустоты. Но если у диктатуры нет власти, она должна чем-то ее заполнить. В таких случаях, как показывает история, она превращается в бонапартизм, т. е. во власть одного или нескольких человек, заполняющих пустоту государственного безвластия своей волей, своей инициативой, своим миропониманием и своей… безответственностью. К демократии, как вы понимаете, это не имеет никакого отношения.

Шляпу Бонапарта активно примерял на себя и А. Ф. Керенский. Уже летом, понимая, что власть уходит из его рук, он начал мелко интриговать в надежде получить согласие Временного правительства на диктаторские полномочия, угрожая в противном случае уйти «к Советам».[470]А 14 сентября, так и не дождавшись полномочий, он объявил Россию Республикой, распустил коалиционное Временное правительство и сформировал Директорию из пяти человек для управления… якобы республикой. Но удержаться у власти ему не удалось, в октябре пришлось создать еще одно коалиционное правительство, на этот раз последнее «буржуазное».

Главнокомандующий, генерал Л. Г. Корнилов, так и не получивший поддержки у А. Ф. Керенского, тоже пытался установить диктатуру, правда, военную. Но ни у того, ни у другого не было никакой политической программы. Объединяло их только то, что среди ближайших и самых главных планов у них значился разгон Советов. Их не устраивало двоевластие, оно лишало их права на власть.

История нам прямо показывает, что нелегитимное Временное правительство было диктатурой только по форме, а по содержанию… «болотом». Даже не тем, которым прославилась Великая французская революция, и которое металось между якобинцами и жирондой, а просто обычным человеческим, ни на что не годным болотом, что, конечно, только стимулировало мотивы бонапартизма. Это во-первых.

А во-вторых, поскольку в составе Временного правительства первого состава не было ни одного представителя низшего сословия, то естественно предположить, что оно представляло собой диктатуру высшего сословия. Это также значит, что власть, выпав из рук аристократов и из рук высшего чиновного сословия, …к нему же и вернулась, но уже без аристократов (хотя его первый председатель был князем) и без социальной власти, без легитимности.

Что делать с властью, высшее сословие не знало, потому что веками жило за спиной государства, служило ему, получало западное образование, жило по западным стандартам, ни в чем себе не отказывая. И было совершенно чуждо жизни народа, не знало его и не понимало. Оно было чужим в своей стране!