Мэриэл Бьюкенен переодевалась к обеду, когда она увидела, как несколько автомобилей и грузовиков, заполненных вооруженными солдатами с красными флагами, пронеслось мимо посольства. После обеда по мосту в город с грохотом проехало еще несколько машин, а за ними под руководством большевиков проследовала огромная толпа демонстрантов с заводских районов. Сэр Джордж и леди Джорджина намеревались вечером подышать свежим воздухом, прогуливаясь вдоль реки в открытой коляске, но заколебались. «Что-то должно случиться!» – предостерег сэр Джордж{681}. Тем не менее, верные своим размеренным английским привычкам, они решились поехать – и были вынуждены повернуть назад, поскольку весь Троицкий мост был запружен машинами. Вернувшись на набережную, они встретили на Суворовской площади напротив посольства плотные толпы рабочих с транспарантами, в которых прославлялась анархия и осуждались война, буржуазия и правящие классы. С Петроградской стороны продолжало прибывать все больше машин и рабочих.

К этому времени трамваи уже перестали ходить и по всему городу вооруженные солдаты останавливали частные автомобили, «выпроваживали из них владельцев и облепляли машины, словно саранча, втаскивая за собой пулеметы»{682}. Не избежали этой участи и дипломаты с иностранцами: большевики остановили на улице бельгийского посла Конрада де Бюиссерэ и конфисковали у него «Роллс-Ройс», был также конфискован и автомобиль, арендованный Дональдом Томпсоном (его шофер позже был убит){683}. У Нэлли Торнтон, жены одного из братьев-фабрикантов Торнтонов, был гораздо более печальный опыт общения с большевиками. Она отправилась в Петроград в кино с тремя маленькими девочками, когда «Роллс-Ройсу», на котором их везли, преградили дорогу «шесть грузовиков с пулеметами «Максим». Четверо мужчин запрыгнули в машину и заставили водителя приехать на заброшенный двор, где их окружили вооруженные люди. Нэлли решила, что они собирались изнасиловать или убить их. Она стала умолять мужчин не забирать машину, так как ей с перепуганными детьми пришлось бы добираться до дома двадцать километров. В конце концов солдаты отпустили их. «Зачем же вы сделали это?» – спросила у них Нэлли. «Чтобы показать вам, что у нас власть», – ответили они{684}.

В тот вечер на центральных улицах Петрограда было многолюдно. Многие собрались возле Таврического дворца, и офицер британской разведки Денис Гарстин, вышедший на улицу, «переходя от группы к группе, интересовался, чего же они хотят». Однако никто не смог дать ему четкого и ясного ответа, ему лишь выкрикивали массу лозунгов. «Никто ничего не знал. Напротив, все они сами хотели знать, зачем их собрали здесь с оружием и транспарантами и настроили их непонятно против чего». Гарстин заметил в толпе анархистских агитаторов, «мрачных людей в черных шляпах», которые пытались подстрекать собравшихся к насилию, а затем скрылись{685}. Учитывая тот факт, что на Невском проспекте собралось 10 000 человек или даже больше, неизбежно возникли перестрелки, за которыми последовали беспорядки и грабежи; особенно активно искали спиртное{686} [81]. Везде царил хаос; улицы «бурлили», переполненные людьми, которые вышли посмотреть, что происходит, – а их застала беспорядочная стрельба со всех сторон. «Все спрашивали друг у друга, что же случилось», – вспоминал Берти Стопфорд. «Была атмосфера паники», – писал американский журналист издания «Нью рипаблик» Эрнест Пул, который только что приехал в Петроград и оказался в гуще происходивших событий{687}.

Военно-морской атташе США Вальтер Кросли и его жена Полин сидели в гостиной своей квартиры на улице Кирочной, недалеко от Таврического дворца, когда раздался звонок в дверь и появился курьер, передавший им, что им необходимо «положить самые ценные вещи в небольшой пакет и быть готовыми через пять минут выехать в посольство». Когда Полин спросила почему, он попросил ее выглянуть в окно: «Там были они!!! Сотни вооруженных людей, выглядевших так ужасно, что мне трудно было себе и представить, шли по нашей улице! Слухи подтвердились: беда пришла к нам». Она бросилась упаковывать вещи, в то время как топот ног толпы «анархистов или ленинцев» (она не была уверена, кто именно это был) приближался. Угол, на котором располагался их дом, как она вспоминала, во время Февральской революции стал «кровавым местом». Когда они с мужем поспешно выходили из парадных дверей, улица «заполнилась опасного вида типами, и мы, уходя, были вынуждены столкнуться с ними лицом к лицу». Когда чета Кросли добралась до американского посольства, стали прибывать его сотрудники с сообщениями о боях в различных районах города. По их оценке, около 70 000 вооруженных рабочих и солдат «той ночью захватили город», используя в этих целях, в частности, войска на угнанных грузовиках и в частных автомобилях{688}.

Леди Мюриэл Пэджет из Англо-русского госпиталя в тот вечер ужинала во дворце князя Юсупова на Мойке, как «вдруг мы услышали стрельбу, крики и топот мчавшихся без седоков лошадей». В стены дворца стали попадать пули, и его хозяин для безопасности отвел своих гостей в столовую, находившуюся в подвале. Кто-то из Англо-русского госпиталя позвонил по телефону леди Мюриэл предупредить ее, чтобы она не пыталась вернуться сегодня, но она упорствовала. Берти Стопфорд, ужинавший с ними, вызвался проводить ее при условии, что она «будет помнить правила революции: во-первых, бросаться наземь, когда начинается перестрелка, и, во-вторых, прижиматься к стене, когда по улице идет толпа»{689}. Рискнув пробраться по переулкам, они увидели на Невском толпы людей, которые «спускались по проспекту под огнем солдат, переступая через тела погибших». Леди Мюриэл повернула за угол и обнаружила, что «прямо на нее смотрело дуло револьвера в руках у русского весьма свирепого вида. Я оттолкнула револьвер и, смеясь, прошла мимо солдата».