навстречу, рассматривая выглядывающую из-за воротника тесной рубашки татуировку и странный шрам на тыльной стороне ладони.

Чужая сильная рука обвила меня за талию, как и год назад, притягивая немного плотнее позволенного. Я обмякла, ощутив его близость, и испытала полнейшее опустошение. Неизвестный, угрожающий спокойствию запах ударил в нос, а от незнакомого прежде, напускного равнодушия пересохло в горле.

Увидь я тебя на улице, даже бы и не признала…

Мы задвигались невпопад. Тут же механично и быстро подстроились под круг, поравнявшись с парами, косо поглядывающими в нашу сторону. Новый Лекса хорошо помнил танец спустя столько времени.

Апатично и бегло заглядывая мне в глаза, он никак не решался заговорить. А может, и вовсе не собирался… С каждой секундой становилось всё больнее это понимать. Кажется, теперь нам просто не о чем было разговаривать.

Наши пути не пересекались так давно, что лучше бы и этого идиотского дыхания врозь в холодных объятиях не существовало.

Я начала спотыкаться, чувствуя, как немеют конечности и просто отвернулась.

Зачем? Зачем он пришёл?!

— Прости, — его рот нехотя разомкнулся, высвобождая хриплый голос.

Тот самый голос, от которого ноюще трепетало в рёбрах.

Я тут же повернулась и вцепилась в мужские растрескавшиеся губы взглядом. Шумный выдох вырвался из груди.

Вот так просто, парень? Ты исчез без всяких предупреждений, а я мучалась. И до сих пор не была уверена, что смогу хоть кому-то довериться в этой жизни после тебя.

Нельзя приручить человека, окутать его добром, а потом молча исчезнуть…

— Ничего страшного, — бледно вздохнула я.

Ничего. Наверное, ему было, за что извиняться.

Мне не стоило знать подробностей.

— Он рассказал тебе… Что-то непростительное? — когда я всё же произнесла это, голос будто надтреснул. Мы закружились в вальсе медленнее остальных.

У Муратова чуть округлились стеклянные глаза. Мы оба поняли, о ком идёт речь, и заметно смутились. Не удалось смолчать про Савицкого, как ни хотелось сохранить свою честь…

Просто мне было безумно обидно.

Лёша безжизненно кивнул, и теперь, не отрываясь, смотрел на меня. Стало совсем неуютно.

— Он соврал, — процедил Лекса.

Конечно, соврал.

Верю. Я верю тебе. Лёня такой человек, ему всё сходит с рук. Психолог, легко добивается своего, вводя окружающих в заблуждение. Только этот факт ничего не менял!

Проходимцу слишком легко удалось уничтожить наши отношения. Уничтожить то, что, оказывается, могло разрушиться и без его помощи.

— Ты… — у меня задрожал подбородок. — Ты столько раз говорил, что мнение чужих для тебя ничего не значит. И поверил во вранье постороннего человека?

Муратов хладнокровно молчал, ведя меня в танце.

Только теперь поднял измученный взгляд к потолку, сбиваясь с ритма, и я почувствовала пульс, раздающийся во всём напряженном мужском теле. Мы не стали оборачиваться друг к другу спиной, пропустив такт.

— Прости… — не глядя продолжил он, но осекся, сжав мою ладонь до онемения. Боже…

До этого момента я была почти уверена, что он преуспел в расставании со мной. Но это оказалось не так…

В рёбрах так остро резануло, будто меня хлыстнули оголённым проводом.

Я откашлялась и убедилась, что мы отставали по движениям, портя картинку видеографу.

Мне было так жаль! Бесполезного «прости» никогда не будет достаточно, чтобы всё вернулось вспять. Мы оба это ощутили, мимолётно переглянувшись. Муратов виновато поморщился под своей бархатной маской.

— Я не должен был… — что с его застывшей мимикой?

У него обморожение? Как в сказке Андерсена.

Лекса вдруг остановил продолжительный взгляд прямо на моих глазах, и в нём мимолётно проявилось хроническое, самоуничижительное страдание. Он беззвучно выдохнул, и прокуренное дыхание угодило прямо мне в лицо.

Я попыталась задержать воздух в лёгких, чтобы не вспоминать тот вкус, сопровождающий каждый наш поцелуй.

И поцелуй той девушки с фотографии, выкрадывающей дым из его рта. Мои глаза тут же заволокло пеленой.

Лёша взволновался при виде слёз, поторопился отвернуться. Но в последний момент не смог увести взгляд с моих губ, словно у него не было выбора. И, не моргая, нервно сглотнул.

Мой лоб будто ошпарило кипятком.

Я надеялась! Надеялась, что он не так легко выкинул меня из своей жизни, как демонстрировала новостная лента. И эта жалкая надежда удовлетворилась, сохранив слегка целым то, что когда-то могло ещё называться органом для перекачки крови.

Моё тело заковало ноющей болью. Муратов закусил губу, как всегда делал прежде, и я, задыхаясь в беспрепятственно подступающих слезах, продолжила.

— Я понимаю, что тебе… Тоже было больно. Мне жаль… Но ведь и мне… Нелегко. До сих пор. Ты даже не дал объяснить.

Кажется, я заикалась.

И плакала. Он снова видел мои слёзы… В груди нещадно жгло, а глаза щипало. Но холодный, сдержанный Лекса на удивление не реагировал и взмахом ресниц.

— Я выкинул телефон, — лишь уныло просипел он.

Вот как?

Сколько же терпения ты растерял, общаясь с этим провокатором? Куда подевалась долбанное самообладание в тот момент?

Я отчаянно всхлипнула, не понимая, что это за эмоция застыла в его бледных, как зимнее утро, глазах.

— Ну ладно уж я! Хоть бы с мамой связался, — бросила я упрёк.

Глупая! Он наверняка с ней связался позже! Это от тебя он решил избавиться!

— Я собирался сменить имя, — мертвенно тихо произнёс Лекса и уронил отрешённый взгляд в пол.

Что-то всё-таки не менялось с годами. Например, его способность шокировать одной лишь фразой. Мои брови вздёрнулись и в изумлении раскрылся рот. В уголки губ затекли солёные слёзы.

Наматывая круги за разговором, я совсем не считала повторы. Но судя по усилившийся к финалу музыке, это был последний.

Я оказалась просто втоптана в натёртый паркет.

— Ты… Оставил свою девушку, маму, всю свою семью, что заново обрёл! Универ, рок-группу, где играл любимую музыку! И уехал, чтобы сменить имя? — слишком громко… Я привлекла внимание чужих, но уже не могла уняться. — Решил стать другим человеком, забыть свои корни? Вычеркнуть всех нас из своей жизни? — прикрикнула я.

У Муратова раскраснелось лицо, а меня всю затрясло.

Я любила этого парня! Спала с ним, совсем не зная, что у него на уме! Он грезил славой! Может, деньгами?! Ему нужны были фанатки? Доступный секс, алкоголь? Наркотики? Под чем он там находился, когда скакал по сцене?! И он планировал заниматься этим всю свою жизнь?

Боже, зачем я связалась с ним?! Это совсем не было похоже на тихое семейное счастье, как у Иришки! А ведь я мечтала также… Я же уже не школьница!

— Сначала… Это была моя обязанность. И головная боль. А потом, — Лёша резко прижал меня к себе, не позволяя