Пыльца (и жучки) – это практически чистый протеин, высококачественная пища в дополнение к содержащим крахмал корневищам, сложенным в каноэ. После очистки от жучков пыльцу можно добавить в печенье и блинчики, она увеличит питательную ценность и придаст красивый золотистый оттенок. Из зарослей рогоза студенты пояляются в одежде, забрызганной желтым, и я понимаю, что не вся пыльца попала в пакетики.

Женская половина цветоножки выглядит как тонкий хот-дог на палочке – шишковатая губка из плотно упакованных яичников, ожидающих пыльцу. Мы сварим ее в слегка подсоленной воде, а затем обмакнем в масло. По вкусу и текстуре она очень напоминает артишоки. Держа цветоножку с обоих концов, как початок кукурузы, ее обгрызают, как мясо с шампура. Такой вот шашлык из рогоза на ужин.

Я слышу возгласы, вижу облачка пушинок в воздухе и понимаю, что студенты добрались до третьей линии нашего болотного «Уолмарта». Каждый крохотный цветок созревает до семени, на конце которого плюмаж с пушинкой. Все вместе они собраны в типичное для рогоза соцветие, похожее на коричневую сосиску на конце стебля. В это время года под влиянием холодных ветров соцветия становятся похожи на растрепанные комочки хлопка. Студенты собирают эти комочки со стеблей в мешки, чтобы сделать подушки и мягкие подстилки. Наши праматери, должно быть, были очень благодарны этим густым зарослям. Одно из названий рогоза на языке потаватоми – bewiieskwinuk, что означает «мы заворачиваем в него младенца». Этот мягкий, теплый, впитывающий жидкость материал служил и утеплителем, и памперсом.

«Я нашел фонарики!» – кричит Элиот. Если комочек пуха на конце стебля обмакнуть в жир и поджечь, получится вполне сносный факел. Стебли растения – удивительно прямые и гладкие, словно их обработали на станке. Люди потаватоми использовали их для разных целей, в том числе для стрел, сверл или добывания огня. Пучок пушинок рогоза всегда был в связке приспособлений для розжига. Студенты собирают все свои трофеи и погружают в каноэ.

Только Натали еще где-то бродит поблизости и кричит, что в следующий раз собирается отправиться в универмаг «Маршолз», да Крис еще не вернулся.

Семена, снабженные пушинками, разносятся по окрестности, образуя новые колонии. Рогоз растет повсюду, где есть заболоченные места или обильно увлажненная почва, достаточно солнечного света и питательных веществ.

Пресноводные болота – нечто среднее между сушей и водоемом – представляют собой одну из самых продуктивных экосистем на земле, конкурирующих в этом отношении с тропическими лесами.

Люди всегда ценили «болотный супермаркет» не только за рогоз, но и за богатые угодья рыбы и дичи. Рыба мечет икру на мелководье, где полно лягушек и саламандр. Под защитой густых зарослей рогоза гнездятся водоплавающие птицы, находят здесь временное пристанище и перелетные птицы.

Неудивительно, что бесконтрольная эксплуатация этих изобильных территорий привела к девяностопроцентной потере водно-болотных угодий, а также численности местных племен, жизнь которых зависела от них. Кроме того, рогоз – почвообразующее растение. Когда он отмирает, его листья и корни становятся донными отложениями. То, что не съедают, остается под водой, частично разлагаясь в анаэробных водах и образуя торф. Он богат питательными веществами и обладает влагоудерживающим свойством губки, что делает его идеальным удобрением. Объявленные «бросовыми землями» болота в огромных масштабах осушались под сельскохозяйственные угодья. На черноземе осушенных болот создавались так называемые «навозные фермы», и ландшафт, который раньше поддерживал широчайшее биологическое разнообразие, теперь стал местом лишь одной сельскохозяйственной культуры. А кое-где на месте болот появились парковки. Теперь это действительно бросовые земли.

Когда мы уже привязывали груз к нашим каноэ, на берегу появился ухмыляющийся Крис, пряча что-то за спиной. «Держи, Брэд. Я нашел тебе айподы!» – радостно восликнул он, приложив к своим прищуренным глазам два сухих стручка молочая: eye pods – стручки для глаз.

К концу этого дня, наполненного грязной работой, загаром, весельем и даже обошедшегося без пиявок, наши лодки были завалены материалом для веревок, постельных принадлежностей, обуви, термо– и влагоизоляции, освещения, еды, обогрева, покрытия вигвама, а также строительными инструментами и лекарственными снадобьями. Пока мы гребли к дому, я думала: «Интересно, беспокоят ли еще Брэда мысли о том, что мы будем делать, если нам что-то понадобится».

Несколькими днями позже, с огрубевшими от сбора урожая и плетения циновок пальцами, мы сидели в вигваме на подушках из рогоза, а солнечные лучи проникали внутрь сквозь стены из связок его стеблей. В нашей сплетенной аудитории мы чувствовали себя как плотно уложенные яблоки в корзине. Последний этап работы – это крыша. В отверстие купола все еще было видно небо, а по прогнозу скоро дождь. Мы уже заготовили достаточное количество бересты для потолка, но теперь нам надо поторопиться со сбором остальных необходимых материалов.

Раньше я учила студентов так, как учили меня, теперь же позволяю другим выполнять за меня эту работу. Если растения – наши древнейшие учителя, почему бы не поручить это дело им?

После продолжительного путешествия за пределы лагеря, когда наши лопатки, вгрызаясь в почву, постоянно натыкались на камни, а слепни и оводы безжалостно терзали наши вспотевшие тела, тень ощущалась как погружение в прохладную воду. Все еще отмахиваясь от мух, мы с облегчением побросали рюкзаки рядом с тропинкой, чтобы отдохнуть в мшистом безмолвии. Воздух насыщен запахом репеллентов и раздражением. Наверное, ребята уже чувствуют зуд на тех местах, которые не были защищены одеждой, когда они ползали на четвереньках, выкапывая корни, особенно между рубашкой и штанами. Скоро их тела покроются многочисленными волдырями от укусов насекомых. Они потеряют немного крови, но я завидую им: для них это в первый раз.

Лесная подстилка здесь сплошь состоит из рыжевато-коричневой и мягкой хвои с редкими бледными вкраплениями листьев клена и черемухи. Папоротник, лишайник и заросли митчеллы ползучей сверкают под редкими солнечными бликами, проникающими через густую крону леса. Мы здесь, чтобы собрать ватап – корни белой канадской ели. Picea glauca – краеугольный камень культурологии индейских народов, населявших территории вокруг Великих озер. Эти корни достаточно крепкие, чтобы скреплять берестяные каноэ и бересту, покрывающую вигвамы, и достаточно гибкие для плетения корзин. Можно использовать и корни других елей, но стоит все же поискать канадскую сизую или белую с ее специфическим резким запахом.

В поисках подходящего места мы пробираемся между елями, обламывая сухие ветки, грозящие выколоть глаз. Я хочу, чтобы они научились распознавать лесную почву, приобрели рентгеновское видение корней под слоем земли. Но формулу интуиции еще никому не удалось вычислить. Надо выбрать по возможности ровное место между двумя елями, избегая каменистых участков,