Очевидно, оба персонажа пользовались немалым авторитетом в этом достославном заведении: не прошло и полминуты, а в кабинете, в тамбуре и на ближних подступах бушевало основательное побоище с жуткими воплями, хрястом, звонкими и глухими ударами и тяжким матом.

Ловкий Карапуз, по-видимому, имевший немалый опыт в таких мероприятиях, под шумок выволок Вадима из зала и выпихнул из заведения:

– Бегом отсюда!

– А вещи?

– Потом, потом заберёшь! А сейчас потеряйся бегом, а то убьют! Спрячься где-нибудь! Да хорошо спрячься, ЭТИ умеют искать…

* * *

Прихрамывая, Вадим поднялся по ступенькам и встал, пытаясь собраться с мыслями.

Всё вокруг плавало, один глаз почти не видел, в левом ухе звенело от удара Стасюка. Вдобавок на полу перед Вадимом стали появляться капли крови. Даже наверх посмотрел – нет, это не кровавый апокалипсис, капало именно с него.

– В общем, досталось мне неслабо… Врачу бы показаться…

Ну и куда тут «потеряться»? ЭТИ умеют искать, а он здесь совершенно ничего не знает…

– Эй, мешочек! – послышался женский голос из правого коридора. – Ты закончил? Давай сюда, я тебя отведу!

Прихрамывая и кренясь на один бок, Вадим двинулся на голос. Похоже, по рёбрам тоже прилетело как следует. Когда отойдёт «анестезия», будет очень больно и обидно.

Надо слушать советы бывалых людей. Сказали же: не стоит сейчас к нему соваться. К Стасюку, в смысле. Совсем сумасшедший товарищ, даже разобраться не попробовал…

– А где мешочек? – удивилась Лиля.

– Там…

– Ну-ка, ну-ка… – Лиля включила фонарик и осветила Вадима. – Твою же мать! Я тебе что говорила?! Побили?

– Ммм…

– Ограбили?

– Ну… нет, Карапуз сказал – вещи потом…

– Потом, ага, потом – в другой жизни! У тебя хоть что-нибудь осталось на расчёт?

– Ничего.

– Дурак ты дурачок, мешочек! Слушать надо умных людей! Пошли, я тебя к доктору отведу. Будешь мне должен до конца жизни…

Миновали несколько поворотов, прошли насквозь через какое-то помещение с четырьмя раздвижными дверьми и вскоре оказались в очередном тупике.

Это был освещённый тусклым плафоном квадратный закуток три на три, с парой санитарных каталок и овальной дверью, на которой красовалась табличка с надписью «МСЧ‑6».

Под табличкой был приклеен запаянный в пластик листок с суровым предупреждением:

«Бесплатно не лечим. Спиртом и дунькой не торгуем. Алкаши, торчки, курцы – строем идут на бур».

Лиля нажала на кнопку звонка.

– Дунькой? – удивился Вадим.

– Пххх… – удивилась Лиля. – Не знаешь, что такое дунька?!

– Ну… Эмм…

– Наркота такая. «Дуют» её. Порошок. Если подружимся, я тебе дам попробовать…

Дверь приотворилась, пахнуло медикаментами, показался ствол, потом лицо в очках, заросшее недельной щетиной.

– Лиляша?

– Док, тут мальчика побили. Помогай.

Дверь распахнулась, вышел мужчина лет сорока, чуть выше среднего, коротко стриженный, худощавый, жилистый, в тапочках, в трико с пузырями на коленях и старой застиранной тельняшке с длинными рукавами. В руках у него был дробовик с подствольным фонарём, а на носу – очки в тонкой оправе.

– Фу‑у‑у… – брезгливо протянул мужчина, принюхавшись к Вадиму. – Опять ты всякую отработку ко мне тащишь! Читать умеешь? Тут про алкашей и курцов всё написано.

– Это чужак, хороший мальчик, первый раз в Нейтрали, – скороговоркой протараторила Лиля. – Его напоили-обкурили, обыграли-раздели, ограбили-побили и выкинули вон. Сильно побили, посмотри. И там, в «Карапузе», какой-то гвалт стоит, наверно, из-за него.

– Если ограбили, чем он заплатит за лечение?

– Ну, Док, ну перестань! Ты же хороший! И мальчик хороший, в беду попал!

«Отработка», как говорит один мой знакомый доктор… – сказал Панин.

Я сделал ДНК твоей отработки. Сличу со всеми подозреваемыми… – было написано на стене станционного кафе.

Тут у Вадима сложился пазл.

– Док, вы знали Лёшу Панина?

– «Знал»?! – Док сдвинул очки и уставился на Вадима острым, пронзительным взглядом. – Что вы хотите сказать, юноша?!

– Он… Он погиб. Мы были вместе… В одной группе… Если вы знаете, чем он занимался…

– Лиля, спасибо, уходи, – Док втолкнул Вадима в дверь, вошёл сам и на прощанье предупредил: – Смотри не болтай о том, что слышала.

– Да чтоб меня насквозь пробурили! – торжественно поклялась Лиля. – А расскажешь потом, что это за…

– Всё, давай, – Док захлопнул дверь, скрипнул запорными рычагами и требовательно обратился к Вадиму: – Рассказывай…

* * *

Доктор обработал ссадины и зашил Вадиму бровь. Наживо, без анестезии. А и не надо было, боль почти не ощущалась.

Пока Док занимался своей работой, Вадим коротко, без эмоций, рассказал о своих приключениях.

Получилось так: перетащили из Прошлого, реанимировали, повели в Лабораторию, напали краулеры, всех убили, он остался жив, добрался до Нейтрали, накосячил на Граните, добрался до Юго-Востока, обратился к Стасюку, напоили-обкурили, побили, еле ноги унёс.

Всё сказание уложилось в пару минут. Любой вменяемый человек наверняка не поверил бы ни единому слову, особенно насчёт «перетащили из Прошлого» и учитывая тот факт, что сказитель в дым пьян и обкурен.

Док поверил.

Слеза катилась по небритой щеке, жалко было Лёшу Панина.

– Он ведь вырос на моих глазах… – сырым голосом сообщил Док. – Я в Лаборатории работал, пока не ушёл в Нейтраль…

Поболтали ещё немного: Док задал ряд вопросов по миссии Панина и обстоятельствам, сопутствующим появлению Вадима в Нейтрали.

В разгар беседы раздался звонок.

– Прячься…

Док упаковал Вадима в небольшую кладовку, прикрыл сверху простынями и предупредил:

– Ни звука, что бы ни происходило…

Спустя несколько мгновений раздался скрежет отворяемых запоров и Вадим имел возможность послушать разговор, приглушённый стальной дверью и тряпками:

– Здорово, Док!

– Здоровей видали. Подстрелили кого?

– Не, ищем одного доходягу. У тебя лишних нету?

– Нет.

– А не приходил ли кто чужой?

– Был один, буквально только что.

– И чё?