– Как видишь, время трагичным образом работало против нас.

Я киваю.

– Как и Элоиза, я женился на другой. У нас была счастливая жизнь, двое детей. Глядя на нас со стороны, можно было подумать: вот оно, семейное счастье. Но на самом деле мое сердце принадлежало другой. Когда я услышал, что Элоиза вернулась в Лондон, мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не навестить ее. Я не стал этого делать из уважения к жене. Но через год после ее смерти я наконец пришел к Элоизе. Она уже была тяжело больна, и у нас оставалось не так много времени. Но я дорожу теми днями, которые мы провели вместе в конце ее жизни. Всегда буду дорожить.

– Ничего себе, – говорю я и качаю головой, пытаясь осмыслить услышанное.

– Мне жаль, что ты узнаешь это от меня, а не от своей мамы. – Он опускает взгляд на бумажный пакет на соседнем стуле. – Но у меня есть кое-что для тебя – от нее.

Он кладет пакет себе на колени, и я вытаращиваю глаза.

– Она попросила меня найти тебя и передать тебе это. Мне жаль, что это заняло у меня так много времени. – Я смотрю, как он достает маленькую деревянную коробочку. На крышке безошибочно угадываются слова «Чувства Цицерона». Он вкладывает ее мне в руки, я поднимаю крышку и извлекаю запечатанный конверт: ключ, который я искала.

Моя дорогая Вэл, теперь ты встретилась с Эдвардом, и я надеюсь, что вы подружились. Как и ты, он был тем, кого я любила перед смертью, и буду любить его в вечности. Хотя моя жизнь пошла не совсем по плану, у меня было то, чего нет у многих людей, – настоящая любовь, пусть даже она сопровождалась душевной болью. Но настоящее счастье для меня – знать, что вы вместе, возможно, именно сейчас. Я мечтала об этом моменте тысячу раз. Жаль только, что меня нет с вами. Вэл, у меня столько желаний…

Теперь последняя подсказка: Перси покажет тебе дорогу, а ключ ты найдешь у Милли.

Я буду ждать.

С любовью,

мамуля

Эдвард не спрашивает, о чем написала мама, и я ему не говорю. Некоторое время мы молча сидим рядом, уставившись на маленькую вазу с нарциссами на столе.

Вылезая из такси, я перепроверяю адрес, который написал мне Дэниел, и глубоко вздыхаю, поднимаясь по ступенькам особняка, где он вырос. Это очаровательный дом в самой красивой части Ноттинг-Хилла.

На двери висит венок из лавровых листьев, и я наклоняюсь, чтобы вдохнуть аромат, который напоминает мне о Калифорнии.

Прежде чем я поднимаю руку, чтобы постучать, дверь распахивается, и появляется симпатичная, хорошо одетая женщина лет шестидесяти. Она протягивает ко мне руки.

– А вот и ты! – говорит она. Каштановые волосы свободными локонами обрамляют ее лицо. – Мы будем так рады познакомиться с тобой, Валентина! Пожалуйста, входи! Я мать Дэниела, Барбара. – Она точная копия Дэниела; у них одинаковые глаза. – Ах, какая ты красивая, он так и говорил. Пойдем-ка в дом. Говорят, вечером будет снегопад!

– Привет, детка, – говорит Дэниел, приветствуя меня быстрым поцелуем. Наклонившись ко мне, он шепчет: «Мама уже влюбилась в тебя».

Я улыбаюсь. Он берет меня за руку и ведет в гостиную.

– Ты сказала, что пойдет снег? – спрашивает он, пока Барбара наливает нам по бокалу вина. – У мамы есть сверхъестественная способность: о погоде она знает все.

Она кивает.

– Только что услышала в новостях. Говорят, надвигается фронт, может быть, даже метель.

Дэниел хмурится.

– Серьезно? Только снега нам не хватает. Ненавижу эту мерзость.

Я поворачиваюсь к нему.

– В самом деле? Ты ненавидишь снег?

– Именно, – говорит он, мотая головой. – Он только все портит. Два года назад один из моих проектов застопорился из-за снегопадов.

– Так было всегда, – замечает Барбара. – Даже в раннем детстве он не интересовался снегом. – Она пожимает плечами. – Дэниел всегда знал, что ему нравится, а что нет.

– Ну, – говорю я, – я, например, думаю, что в снеге есть… что-то волшебное.

– Говорит та, что выросла в солнечной Калифорнии, – парирует он.

Я держусь твердо.

– Какая разница, кто говорит! Кроме того, я провела вторую половину детства в Сиэтле, забыл?

Он кивает, но мой аргумент не имеет никакого веса – он против снега, и все.

– Папа, – говорит он, когда я смотрю в окно, желая увидеть первую снежинку. – Присоединяйся к нашей дискуссии. – Ты в команде Снеговиков или нет?

Его отец, довольно красивый седовласый мужчина, вскакивает на ноги, не обращая внимания на мою протянутую руку. Как и его жена, он предпочитает обнять меня.

– Сынок, я в той команде, в которой состоит эта очаровательная молодая леди.

– Команда Снеговиков растет, – говорю я, и Дэниел качает головой.

Я знакомлюсь с сестрой Дэниела, Эвелин, Эви, которая, как мне сказали, на шестом месяце беременности и ждет девочку. Ее муж Марк молча улыбается рядом с ней. Оба мне очень нравятся. На самом деле, они все замечательные. Каждый по-своему.

Дэниел сжимает мое бедро под столом. Его сестра и мать подают ужин, блюдо за блюдом: куриное карри, рисовый пилав, салат и блюдо приготовленных на пару овощей.

– Расскажи нам о Шотландии, дорогой, – говорит Барбара, передавая Дэниелу рис и сияя от гордости.

– Было холодно, – говорит он. – Жутко холодно. Но нам удалось снять нужные кадры до того, как камеры превратились в кубики льда.

Эви наклоняется, выкладывая куриное карри на тарелку Марка, а потом на свою.

– Дэниел, напомни мне, о чем твой фильм.

– О кораблекрушении, – говорит он. – Оно случилось в 1908 году, а причина так и не установлена.

– Превосходно, – говорит его мать и поворачивается ко мне. – Дэниел всегда выбирает самые интересные темы.

Я улыбаюсь.

– Это правда, – продолжает он. – Но интереснее всего одна малоизвестная деталь: на борту оказалась некая британская графиня, имевшая связи с королевской семьей, и после этого ее больше никто никогда не видел. Согласно историческим источникам, она погибла в результате несчастного случая во время прогулки верхом, но моя съемочная группа нашла ее имя в списках пассажиров судна.

– Вот как! Неужели? – восклицает Эви. – Значит, ее смерть была ширмой?

– Возможно, – говорит он с лукавой улыбкой. – Но тебе придется посмотреть фильм, тогда все узнаешь. Я отказываюсь портить финал – даже для семьи. Кроме того, вчера я подписал договор о неразглашении… с «Нетфликс»!

– Что? – говорю я, поворачиваясь к Дэниелу. – Это невероятно!

– Родители уже знают, – продолжает он. – Но тебе я хотел сказать отдельно.

Я улыбаюсь.

– Действительно, эту новость стоит отпраздновать, – говорю я, чокаясь с ним