– Мы все хотели лететь, – перехватила инициативу щекастая девочка. – Все искатели. Но Орлик и наш ратный советник решили, что полетят только дети Властителя. Остальные не должны рисковать собой, но дети имеют право бороться за своего отца.

– Меня вот тоже не взяли, – выпалил беловолосый мальчишка, – как я ни просился.

Он густо покраснел – наверное, очень боялся, что его заподозрят в трусости.

– Подростков не брали, Гевер! – закатила глаза девочка. – Только взрослых, прошедших школу искателей и опытных. А ты всего год и отучился.

– Орлик, можно подумать, взрослый! – не сдавался тот.

– Ой, ну ты сказанул! Орлик – это живая легенда! Ты бы хоть разобрался, кто такие всадники и что они умеют, на первом году обучения вам должны были это рассказывать!

Не слушая разгоравшийся спор, я повернулась к всаднику-запевале:

– Я слышала пение и не поверила своим ушам. Это было, как когда-то в Кречете! Но я знаю, что прежние таланты всадников давно утрачены. Или… нет?

– В последние столетия на земле Навии царит мир, – несколько витиевато высказался юноша. – Всадники стали реже использовать свои убийственные дары, а у некоторых они даже не пробуждались. То есть они не пропали, нет, но сами всадники избегали ситуаций, которые могли спровоцировать их пробуждение. А потом оказалось, что к таким в их следующей жизни возвращается певческий дар.

– А к девочкам – дар видеть людей насквозь и провидеть будущее, – подала голос совсем маленькая девчушка, которую я и не разглядела среди парней. От ее слов я невольно поежилась – видеть насквозь меня ей точно не следовало.

– Мы впервые общались между собой, всадники и молодежь из Брита, Блишема. – Пухленькая искательница явно не любила выпускать инициативу из рук. – Вот мы и попросили всадников рассказать их историю, ну, чем они занимались до того, как попали в Таргид. Они упомянули про пение, нам захотелось послушать, и вот… Это действительно что-то невероятное.

– Но послушайте, – я обвела глазами всадников, – здесь могут в любой момент начаться боевые действия. И вы… вы ведь понимаете, что произойдет, как только вы примете в них участие…

Высоченный запевала коротко кивнул:

– Да, в нас проснутся дары всадников, и мы никогда больше не сможем петь. Но как мы могли не прийти…

Тут его голос сорвался, и он, закрыв руками лицо, попятился во тьму.

– Лад хотел сказать, что мы должны и будем защищать этот мир! – крикнул кто-то из заднего ряда. – Ведь это наш единственный дом.

Тут мне захотелось присоединиться к Ладу и хорошенько поплакать. Но нельзя было терять время – я собиралась пуститься по следам Орлика.

– А вы правда наша Дея? – застенчиво спросил меня еще один из певцов.

Что я могла ему ответить? Пришлось кивнуть.

– Нет, это наша госпожа Дея, – строгим голосом поправила его искательница.

Как все подростки в мире, они немедленно начали препираться. Я воспользовалась моментом и отступила туда, где прогуливалась между кострами Айка. Но оказалось, что вокруг нашего костра уже собралось слишком много народа и все таращились на меня с изумленными и почему-то счастливыми лицами.

– Побудьте с нами, Дея, – попросила меня маленькая всадница, подходя ближе и беря за руку.

Тут я разглядела, что она просто маленького росточка, но взрослее, чем мне показалось вначале. Наверняка уже и восемнадцать исполнилось.

– Не могу, – я покачала головой. – Хотела бы, но мне нужно догнать Орлика, срочное дело. А вы… вы знаете такую вот песню?

Фальшивя и сбиваясь, я напела им несколько строк из моей любимой колыбельной. Ну вот, опять, о чем я только думаю: любимой колыбельной Деи, конечно.

Всадники оживились, Лад одним прыжком вернулся в компанию, насухо вытер лицо рукавом и крикнул:

– Конечно же мы знаем ее! Мы знаем все песни, которые пели в Кречете, женские – тоже!

– Тогда спойте, прошу вас! Я не могу задерживаться, но буду какое-то время слышать вас, пока набираю высоту.

Лад только глянул на меня ошалелыми от радости глазами, ничего уже сказать не смог, замахал длиннющими руками, созывая всех своих. Я метнулась в другом направлении, к Айке, взлетела на ее спину и сильно отклонилась назад, давая понять, чтобы взлетала сразу. Моя лошадка ракетой взмыла в воздух и сразу набрала приличную высоту. А внизу звучало:

Слезы срывались с глаз и улетали во тьму. Я задыхалась. Песня не помогла мне, скорее, пробудила чудовищную злость. Нет, ненависть – слишком слабое слово, чтобы передать мои чувства по отношению к тем, кто искусственно создал это тело, вложив в него воспоминания чудесной девушки Деи и смертельный механизм, способный сработать в любой момент. Если бы я могла сама себя активировать, то отправилась бы немедленно в Ашер и постаралась прикончить как можно больше этих мерзких чудищ.

Но нет, номер не пройдет, напомнила я сама себе. Ашерцы селятся в каменных замках и не любят открытых пространств. Да и не все они чудовища в душе, если честно. Нельзя тупо мстить кому ни попадя.

Понемногу взяла себя в руки, задышала ровнее, и тут меня накрыла усталость. Хорошо, что с призрачного коня нельзя свалиться, поэтому я блаженно закрыла глаза, уронила голову на грудь и сразу отключилась.

Привиделся сон во сне: будто сижу на своей кровати, обняв обеими руками горячую подушку, зарывшись в нее лицом, вспоминаю, что мне снилось. Что-то интересное, но жутковатое. Но тут в комнату входит мама, трясет меня за плечо, говорит сердито и ласково одновременно: «Ну же, Данка, выпускай свою подушку и бегом завтракать!»

Я резко открыла глаза, осознав, что меня и в самом деле трясут за плечо.

Бок о бок с Айкой несся призрак другого коня, куда массивнее моей лошадки. Сидящий на нем всадник с удивительно знакомым лицом привстал на его спине и протянул ко мне руку, а стоило мне открыть глаза, ворчливо произнес:

– Привет, Дея! Едва тебя добудился. Лети за мной, мы все там, на поляне.

И резко направил коня вниз, словно в пропасть канул. Мало что соображая со сна, я рванула следом. Попутно осознала, что луны и звезд уже нет и восточная часть неба густо залита золотом и багрянцем. Но лес внизу был еще темен, и я отчетливо видела внизу несколько костров.

Я тряхнула головой, приходя в себя, нагнала всадника, крикнула ему в спину: