– Принято считать, что мы, всадники, не боимся смерти, – негромко продолжала госпожа Дарина. – Будто бы что нам смерть, если мы возвращаемся вновь и вновь. Но это преувеличение: к смерти невозможно привыкнуть, ни к собственной, ни к чужой. Когда прошел первоначальный шок, мы начали думать, как такое могло произойти. Но еще прежде группа всадников, вскочив на своих коней, понеслась в Сус, чтобы обвинить в нападении тамошних всадников. И едва не началась новая затяжная бойня между сыновьями и дочерями нашего некогда единого народа. Но обитатели Суса сумели заверить наших, что не совершали ничего подобного. Да и зачем?

– Действительно, зачем, – нашла в себе силы пробормотать я. – Акция устрашения?

– Мы тоже так думали, но за этим событием ничего не последовало…

Громкий стук заставил вздрогнуть нас обеих. Стучали, похоже, пяткой в дверь. Получив разрешение, в комнату, пятясь, вошла Алена. Она тащила, прижимая к животу, огромный серебряный поднос с чаем и угощением. Девочка подтолкнула к нам ногой легчайший столик на колесиках, абсолютно прозрачный, больше похожий на призрак стола, и водрузила на него поднос. После этого она попыталась затеряться за креслом бабушки, но та заметила и твердым голосом попросила внучку побыть пока с братом на улице. Да уж, с детишками тут не рассусоливались, как в нашем мире. Госпожа Дарина сама разлила чай, подвинула ко мне угощение. Пить хотелось ужасно, но страшно было взять чашку, – руки ходили ходуном. Я сделала вид, что поглощена разговором.

– И что же, с тех пор такие дети в вашем селении не появлялись?

– Боюсь, госпожа Дана, их стало только больше, – лаконично сообщила старая женщина.

– Но как такое возможно?! После того, что случилось? И ведь вы уже знали, каким образом они появляются среди вас…

– Знали. Но это совершенно ничего не меняло. Да и знали-то далеко не все. Совет старейшин, который, как и в стародавние времена, возглавляет наш народ, – да, знал. Я вхожу в этот совет и только поэтому могу сообщить вам, моя госпожа, эти сведения, не разбавленные досужими слухами. Большинству нашего народа ничего не известно.

– Почему же?

– Но, госпожа Дана, это очевидно. Мы могли хоть каждый день приходить в каждый дом с предупреждениями, твердить на площадях Кукушкиного Гнезда, сколь опасно появление таких детей. Люди, само собой, охотно соглашались бы с нами и заверяли, что никогда не допустят в своем доме ничего подобного. Но, к великому несчастью, когда появляется такой переметок, все прежнее перестает иметь значение. И дело не во внушении извне – его источник мы давно бы обнаружили, – дело в самих этих существах. От них исходит нечто такое, что делает каждого, кто хотя бы коснется подобной твари, рабом сильнейшего и несколько подзабытого нами чувства. Рабом любви, привязанности, желания опекать и защищать!

Госпожа Дарина, закашлявшись на последних словах, одним глотком опорожнила чашку с чаем и продолжала:

– Не упускайте из виду, что у всадников достаточно способов, чтобы скрыть появление в семье переметка. Оберегая новорожденного, они могут в любой момент сняться с насиженного места, перебраться в любое другое поселение Таргида. Мужчины этого семейства могут использовать свои способности внушения, чтобы окружающие побыстрее забыли о случившемся, а уж женщина-всадница, защищая дитя, испепелит каждого, в ком увидит угрозу. Поэтому мы избрали другую политику: подмечали и отслеживали такие случаи, а через какое-то время старейшины пытались уговорить родителей хотя бы отдать детей на воспитание во Внешний мир.

– Что?!

Взгляд всадницы стал тяжелым, она вскинула подбородок и произнесла с вызовом:

– Да, мы все еще контактируем со сталкерами и восприемниками, как бы ни боролся с этим Властитель. У нас тут нет Сонной горы, и не все готовы растить тех, кто у них родился. Но все хотят дать своим детям шанс прожить нормальную жизнь и вернуть бессмертную душу, которую каждый из нас когда-то утратил по собственной доверчивости!

Я много чего знала о таких вот шансах, но сейчас это было не главное.

– Я никого не осуждаю, госпожа Дарина, вы неправильно меня поняли, – проговорила я как можно мягче. – Меня удивил сам способ. Ведь заложенная в ребенке убийственная сила может сработать и там… хотя, полагаю, вам нет дела до Внешнего мира.

– Нет, но не в этом суть, – все еще резковато продолжала старая всадница. – Тот мир, он – другой. Если страшный дар связан с волшебством, то волшебству нет места во Внешнем мире, как не было тысячу лет назад. Если же это научная разработка Ашера, как думаете вы, да и мы в последнее время склоняемся именно к такой теории, то, скорее всего, такой образец просто будет считаться утраченным, вот и все. Едва ли ашерцы станут задействовать его во Внешнем мире. Зачем им это? И мы говорим тем, кто воображает себя родителями, что отдать такое существо восприемникам – единственный способ сохранить детям жизнь, не дать превратиться однажды в горстку пепла. Иногда это срабатывает. Но, честно признаться, с некоторого времени мы действуем иначе.

Как иначе, она не объяснила, а я не спрашивала, поскольку пыталась переварить прежнюю информацию. Мы обе молчали какое-то время. Я многое отдала бы, чтобы сорвать с себя маску, – лицо под ней горело и чесалось. Но нельзя было, женщина вполне могла узнать меня.

– Пейте чай, госпожа Дана, – невозмутимо напомнила всадница. – Или лучше давайте налью вам свежий.

– Спасибо, не нужно. – Я поскорее поднесла остывший ароматный напиток к достаточно широкому вырезу маски, парой глотков промочила сухое горло, отставила чашку.

– Так вы полагаете, госпожа Дарина, что таких детей много?

– Не стоит называть их детьми, – поморщилась женщина. – Переметков. Да, думаю, достаточно. Есть несколько в Кукушкином Гнезде, мы ждем подходящего момента, чтобы принять против них меры. Но куда больше переметков в других селениях, где их появление никто не отслеживает. А кроме того, можно ли быть уверенным, что кто-то штампует только всадников? Подобные твари вполне могли появиться и в домах Блишема и Брита. Мы ведь не знаем, кому и для каких целей понадобилось столь странное оружие.

– Но, возможно, для создания переметков годятся только старые души, а в Городах ребенок с такой душой остаться не может, – пробормотала я.

Женщина лишь плечами пожала, потом проговорила сердито:

– Да, каждый борется со злом, как может. Я уже упомянула, что с некоторых пор мы тоже сменили методы борьбы. Ведь поначалу мы все же считали таких существ всадниками, но с несколько измененной природой. Допускали, что их похищали из одних семей и, проделав нечто, подкидывали в другие. Но потом наше мнение поменялось.