– Нет, не шучу! – рассмеялась она. – Вы неправильно меня поняли! Мы познакомились действительно на самой настоящей конюшне. И я, и он занимались верховой ездой и ходили тренироваться на ипподром – в Москве. И жили недалеко от него. А все, кто занимается верховой, ухаживают за лошадьми сами. И лошадь привыкает к наезднику, и наездник растет не белоручкой… Потом, в то время, когда я училась в геологическом, поощряли занятия верховой ездой. В экспедициях, даже современных, полезно знать лошадь, а тем более в прошлом все полевые сезоны на лошадях. Куда там без верховой-то!.. Только недолго мы проехали с моим первым супругом в одном семейном седле – выбросила нас из него жизнь…

– Арсений! – раздался вдруг громкий женский крик в доме хозяев, прервав рассказ Зинаиды Ивановны. – Сходи и отбери кирпич, пока совсем не растащили дом!.. Тебе что – он не нужен?! А сараюшку построить, да и погреб нужен хороший – обложить его кирпичом!.. Ты посмотри-ка! Народ тащит, а он стесняется!

– Не пойду я туда! Не красиво это!..

– Ох, какой щепетильный! Тогда покупай на свои! Есть они у тебя?! То-то!..

– Ну что насела?

– Сходи же, сходи! Я тебе говорю!..

– Ох, бабы! Откуда в вас эта жадность – хватать, хватать! А потом все лежит, гниет, разваливается! – хлопнул дверью Арсений Михайлович и выскочил, возбужденный, на крыльцо.

Было заметно, что жена допекла его основательно. Увидев сидевших во дворе геологов и поняв по их взглядам, что они слышали его перепалку с женой, он сокрушенно махнул рукой, взял стоявшую во дворе ручную тележку и потащился с ней в центр поселка. Там недавно разломали обветшавший двухэтажный дом, который жители начали уже растаскивать по дворам, особенно дефицитный здесь кирпич, так что райисполком не успел еще ничего предпринять, как половина дома была растащена. И только после этого запретили брать материалы с этого дома.

– Гоняет она его, – сказал Витька, провожая взглядом Арсения Михайловича. – Ух, бабы! – насмешливо, с укоризной произнес он, копируя хозяина, и при этом нарочно исподлобья посмотрел на Тоньку.

– Что ты смотришь на меня так? – завертелась та, оглядываясь вокруг и ища поддержки у других. – Зинаида Ивановна, а что он смотрит на меня так?

– Да ты не волнуйся, Тонечка, он шутит.

– А мне не нравятся такие шутки. Пускай шутит с другими. Найдет себе вот такую, как наша хозяйка, и шутит с ней…

– Да лучше такая, чем как ты, – не удержался Витька, чтобы не уколоть Тоньку.

– Зинаида Ивановна, вот видите, видите, какой он! А говорит, что я плохая!

– Виктор, не надо так, – заступилась начальница за Тоньку.

– Зинаида Ивановна, а здесь собакит![23] – прервал их Тимофей.

Он раскладывал рядами образцы на геологических мешочках и, сверяя записи, откуда они были взяты, не нашел в одном из мешочков бумажки с данными привязки образца.

– Ребята, надо быть внимательными! – расстроилась Зинаида Ивановна просмотрев образцы. – Хорошо еще этот образец из той партии, которая взята из одного и того же места. Иначе пришлось бы снова ехать, брать пробу! Нельзя так работать! Тимофей, Виктор, я вас предупреждаю – это ваша работа!..

«Задело, – подумала она, глядя на Тимофея. – Скорый он какой-то! Уже успел познакомиться с Любашей из отряда гидрогеологов, что стоят сейчас базовым лагерем в поселке, и все время пропадает у них. Думает, я не знаю… По ночам не отдыхает, а днем клюет носом… А может, так и надо жить – без оглядки на завтра?.. И чем-то Любаша сильно привязала его!.. Счастливый он, однако, так загораться от вида красивой, фигуристой бабы. А я уже не могу смотреть на мужиков иначе как на сотрудников, коллег. Что-то ушло из жизни, и будет ли! Ох, как хочу, чтобы повторилось, еще раз окунуться в омут, а потом можно доживать спокойно свой бабий век… Надо его взять с собой, когда снова поедем по месторождениям. Он совсем еще мальчишка – нравится ездить в открытой машине, всю дорогу стоит, держась за кабину или за борт, и смотрит вперед. Хороший, милый парень! В него, наверное, влюбляются девочки, а он тянется и уходит к взрослым, опытным женщинам…»

За этой работой, требующей в основном только ручного труда и минимального внимания, зачастую вспыхивали разговоры на отвлеченные темы, не имеющие никакого отношения ни к геологии, ни к их бытовым заботам.

– Да, ребята, тема наша важная и в то же время мы не стоим еще крепко на ногах. Нас могут прихлопнуть! Когда мы ее открывали, нас предупредили: «Смотрите, у вас есть противники, и они вас съедят при малейшей вашей оплошности или неудаче. Пока у вас все идет хорошо, они не в состоянии вас задавить, им не за что уцепиться»…

– Зинаида Ивановна! – обратился Тимофей к начальнице. – Вот к этому же вопросу: везде спорят, нужен ли волк в природе? Нужны ли «санитары леса», как их называют в газетах?.. Нужны! Это сейчас всем ясно. А в обществе?..

– Да, наверное, нет. Человеческое общество развивается и идет к добру.

– Я, полагаю, вы ошибаетесь. Мир устроен удивительно симметрично и общество, в частности, тоже. Общество сбалансировано, и «волки», хищники, в него прекрасно вписываются. «Санитары» нужны и в обществе!

– Тимофей, что вы говорите? Человек по натуре, от природы, добр!

– Нет, Зинаида Ивановна! Человек ни добр, ни зол. Ни то, ни другое. Доброта не есть свойство, данное человеку от природы. Природа, взятая сама по себе, ни добра, ни зла! Она целесообразна. Она, если можно так сказать, равнодушна к добру и злу. Все, что она делает, она делает по необходимости, по глубинным законам бытия. И по необходимости творит и добро и зло. И всегда будет и то, и другое. Зло вечно! Зло – лакмусовая бумажка, на которой проверяется добро. А как же? А действительно ли оно добро? И добро ли это?! Больше ведь ничем его не проверишь…

– Вы что же, хотите опровергнуть мыслителей, которые считали, что человеческая природа крепка и не так легко поддается извращениям общества?

– Зинаида Ивановна, это другой вопрос! Да и в прошлые века не было генетики. А она заставляет кое-что пересмотреть в человеке. В прошлом доброту ставили во главе угла как постулат, без доказательства, красивый постулат, не более! И апеллировали к нему как к последней истине. Доброта есть, и все! А откуда она и что она есть такое?! Характер человека заложен в генах, а среда, общество, окружение героя может только что-то приглушить в характере или, наоборот, развить, но не изменить. И, к примеру, человек с одним и тем же характером две тысячи лет назад был бы злодеем, проливающим кровь, а в наше время от него проливают только слезы, да умирают от инфаркта. Но зло остается злом! Оно, может быть, только видоизменилось, интеллигентней стало, мягче, но осталось и есть! Потом, я не могу представить себе мир из одних добрых людей. Это что-то непонятное, противоречащее всем законам природы. Представьте себе, что все люди добрые и кругом одно добро. Но как тогда понять, что это добро и насколько оно доброе. А может, это не добро?! Вот тут как раз и нужно зло!.. Еще Кант говорил, что человеческая история, если на нее смотреть из будущего, представляет собой бесконечный ряд дурных состояний, в каждом из которых есть зло… Доброты в человеке вначале не было. Он идет к ней, вырабатывает ее, а заодно совершенствует и зло – раскачивает как маятник, как меру этой все увеличивающейся доброты…