изъясняться иначе, как с протяжным акцентом. Однажды вечером я даже выдал себя за говорящего по-итальянски гаитянского графа, чтобы очаровать регистратора в одном из лучших отелей Балтимора. Им было строго запрещено принимать гостей, похожих на нас с вами. Клерк за стойкой не имел ни малейшего представления о том, что я говорю, но как только он закончил кланяться и расшаркиваться, он предоставил мне лучший номер в отеле. Люди часто видят то, что ты хочешь, чтобы они увидели.

— Итак, что произошло, когда ты выдал себя за креола в загоне, удалось ли тебе добиться успеха?

— Очень даже. Я заявил, что являюсь представителем креола, и Эдну передали мне почти сразу. Мы с Бертоном нарядили ее во вдовьи одежды, посадили на поезд и отправили на север, к моей тете Расин в Детройт. Они с Гейл Грейсон взяли на себя ее судьбу и устроили так, чтобы Эдна поселилась в Грейсонз-Гроув, недалеко от Найлза.

— Держу пари, что настоящий сводник закатил истерику, когда появился и обнаружил, что его собственность пропала.

— Наверное, так оно и было. Мы с Бертоном знали, что в результате нас будут разыскивать за кражу рабов, поэтому он отправился в Канаду, а я вернулся во Францию. Несколько месяцев спустя я получил письмо от Эдны, в котором она благодарила меня и спрашивала, не могу ли я помочь сыну одной из ее соседок в Гроув-Гроув сбежать из местечка неподалеку от Нэшвилла. Я уже порядком пресытился жизнью во Франции. Я согласился помочь в основном ради азарта.

— Серьезно?

— Да. Рабство и Законы о черных наложили на меня ограничения как на цветного человека, но это никогда не мешало нашей расе основывать собственные школы, владеть собственным бизнесом или издавать собственные английские и французские газеты. Большинство взрослых моего класса были за отмену рабства, но, как и большинство их сыновей, я больше заботился о том, чтобы иметь самую дорогую лошадь, посещать балы и ухаживать за красивыми женщинами. Хотя моя семья приехала в Америку в качестве французских рабов в начале семнадцатого века, к тому времени, как моя мать подарила мне жизнь, они были свободны уже почти три четверти века. Плаха не стала для меня реальностью, пока я не занялся кражей рабов. Шли годы, и я помогал все большему числу беглецов, я стал свидетелем истинных мерзостей рабства, отчаяния и грязи в загонах, муки в глазах одной матери-беглянки, которой пришлось оставить своего ребенка. Это изменило меня. Я превратился из пресыщенного повесы, который спал на прекрасных перинах, в похитителя рабов, который восемь месяцев в году спит в холодных амбарах и на сырой земле.

Эстер повернулась к нему, и, хотя они сидели в темноте, залитой лунным светом, она без труда разглядела серьезное выражение его лица.

— Твою работу очень ценят, Гален.

— Я знаю, малышка.

— Ты продолжишь свое дело?

— Пока рабство не умрет той позорной смертью, которой оно заслуживает.

Эстер задумалась над тем, что он сказал. В нем была глубина, о которой никто и не подозревал. Его целеустремленность более чем превосходила его богатство. Гален Вашон и Черный Дэниел были хорошими людьми.

— Я никогда не слышала историю о том, как тебя начали называть Черным Дэниелом.

— Это прозвище дала мне Эдна Ли. В одном из своих ранних писем она сравнила меня с библейским Дэниелом, а львиным логовом было рабство.

— Итак, ты стал Черным Дэниелом.

— Поначалу это имя показалось мне довольно крутым.

— А теперь?

— Это просто то, как меня знают. Во всем этом нет лихой славы, только страх, хладнокровие и яростная решимость мужчин и женщин, которые рассчитывают, что я приведу их к свободе.

Он повернулся к ней и сказал:

— Тебе самой это знакомо.

Их лица были так близко, что они могли чувствовать тепло друг друга. Гален протянул руку, чтобы погладить ее по нежной щеке.

— Я сказал себе, что позволю тебе задавать темп, но я солгал. Я хочу тебя этой ночью…

Он поцеловал ее со всей страстью и любовью, на которые был способен, затем поднял на руки и отнес к себе в постель. Он снял с нее платье и нижнее белье с неторопливой опытностью. Только после того, как у нее перехватило дыхание, и она была готова, Гален попробовал десерт, о котором мечтал больше всего.

На следующее утро дилемма с ребенком разрешилась. Ночью у Эстер пошла кровь. Она призналась себе, что ей стало грустно, что она носит не ребенка Галена.

Макси принесла ей завтрак и была обеспокоена тем, насколько плохо выглядит ее новая хозяйка. Когда Эстер рассказала о своем состоянии, Макси взяла ситуацию в свои руки. Она принесла тряпки и горячий чай, чтобы облегчить легкие спазмы.

Гален зашел позже, когда Макси уже уютно уложила Эстер в большую кровать.

— Доброе утро, малышка. Макси сказала, что ты немного приболела.

Эстер была смущена. Мужчинам не полагалось участвовать в этой части жизни женщины. Однако он хотел, чтобы она была не только женой, но и его любовницей, и, хотя Эстер никогда не встречала любовниц, у нее сложилось отчетливое впечатление, что они были гораздо менее скованны, чем жены. Любовница, вероятно, обсуждала подобные вопросы со своим любовником.

— Доброе утро, Гален. У меня начались месячные.

Женские особенности были хорошо известны Галену, но его удивило и обрадовало, что она поделилась информацией. Он не ожидал такой интимной откровенности от маленькой Индиго.

Она спросила:

— С моей стороны невежливо рассказывать тебе о таких вещах?

Он подошел и сел на кровать. Она казалась маленькой на этой просторной кровати, маленькой и невинной в легкой хлопковой ночной рубашке с высоким воротом. Он заметил, что на ее лице отразилось легкое беспокойство.

— Нет, это не так. Я должен быть в курсе того, что с тобой происходит.

— Макси приготовила мне чай. Она говорит, что это поможет, и так оно и есть. Однако у меня от него ужасно кружится голова. Я чувствую себя примерно так же, как в прошлом году на конкурсе яблочного бренди.

— Конкурс яблочного бренди?

— Да. Я была судьей.

Гален ухмыльнулся.

— Что, черт возьми, ты делала, оценивая бренди?

— Би не разрешила никому из мужчин участвовать в конкурсе, потому что в прошлом году все судьи напились и начали спорить, какой бренди лучше. Конкурс закончился ужасной дракой. Шерифу Лоусону потребовалось некоторое время, чтобы все уладить. Победителя так и не объявили.

Гален взял чай и понюхал содержимое. Он почувствовал запах чая, а также рома. Макси родилась на Карибах и твердо верила, что ром, в правильных пропорциях и