этот воевода близ Вильны при селении Верки напал на отряд Гонсевского, разбил его и взял в плен. Затем он послал в Вильну к князю Одоевскому и его товарищам с просьбой прислать бывших с ними ратных людей ему на помощь против Сапеги. Те посылали; но сотенные головы, князь Барятинский и Плещеев, заместничали и не пошли по родовым счетам. Тогда Долгоруков отступил от Вильны по дороге к Смоленску. Таким образом вопрос об избрании царя в короли кончился, и война с поляками возобновилась сама собой и в Литве, и на Украйне. Вскоре, как известно, удалось заключить Валесарское перемирие со шведами. Только после сего перемирия царь решил исполнить просьбу своих воевод и сторонников в Малороссии, то есть послать туда значительное войско.

Это войско, предводимое старым известным воеводой ближним боярином и (титулярным) наместником казанским князем А.Н. Трубецким, в конце марта 1659 года выступило из Путивля и вошло в Левобережную Украйну; с ним соединились белгородский воевода князь Г.Г. Ромодановский, который удачно вел там военные действия, и верные Москве казаки под начальством временного гетмана Ивана Беспалого. Таким образом, составилось многочисленное войско (некоторые известия преувеличивают его число до 100 и даже до 150 тысяч). Но старый воевода на сей раз оказался ниже своей задачи и делал одну ошибку за другой. Во-первых, Выговский, поджидая поляков и татар, сумел некоторое время задерживать его обещанием приехать лично для переговоров (впрочем, эти переговоры предписывались воеводе царским наказом, который все еще выражал надежду на раскаяние Выговского). Во-вторых, он занялся осадой Конотопа, где заперся полковник Гуляницкий, которого Выговский назначил наказным северским гетманом; Трубецкой более двух месяцев потерял в этой безуспешной осаде. Тщетно В.Б. Шереметев присылал с просьбой оставить часть войск под Конотопом, а с главными силами спешить к Киеву или к Переяславу, чтобы вместе с ним встретить неприятелей на днепровской переправе и разбить Выговского до прихода крымской орды.

Выговский успел собрать большие силы из казаков, поляков, наемных немцев, сербов и волохов; а главное, на помощь к нему пришел сам хан Мухамед-Гирей с 30 000 крымских, ногайских и буджакских татар. Князь Трубецкой стоял так оплошно, что допустил Выговского незаметно подойти и на рассвете 27 июня внезапно с казаками ударить на русские укрепленные линии. Побив много людей, Выговский затем отступил. Недальновидный Трубецкой, думая, что перед ним все неприятельское войско, двинул за отступающим конницу под начальством двух князей, Семена Романовича Пожарского и Семена Петровича Львова. Эти князья увлеклись преследованием и попали в ловушку. Некоторые взятые языки сообщали о близко находившейся орде; но князь Пожарский, ничему не внимая, рвался вперед и похвалялся вырубить и попленить хана с его ордой. На следующий день, 28 июня, он в семи верстах от Конотопа переправился за речку Сосновку; тут вдруг появились татарские полчища и окружили его заодно с казаками. После отчаянной обороны русские были подавлены числом и побиты; тысяч пять взяты в плен, да и тех потом резали, как баранов. Неукротимому и бранчивому князю Пожарскому хан велел отрубить голову; Львов вскоре умер в плену. Так погиб цвет московского воинства от нераспорядительности и оплошности князя Трубецкого. После того Выговский с ханом напали на главное русское войско, которое отступало от Конотопа, оградясь табором. Тщетно казаки и татары напирали на табор и старались его разорвать; они были постоянно отбиваемы сильным артиллерийским огнем. Неприятель преследовал русское войско до тех пор, пока оно перебралось за реку Семь и закрылось болотами; тогда Выговский и хан воротились назад, а Трубецкой ушел в Путивль. Первые вести о конотопском поражении и наступлении неприятелей произвели в Москве не только тяжелое впечатление, но и большую тревогу; власти бросились укреплять столицу, причем по государеву указу жителей ее сгоняли на земляные работы; окрестное население с легким имуществом спешило в город, ввиду предстоящей осады. Пронесся даже слух, что государь хочет уехать на Волгу. Но тревога оказалась напрасной и вести слишком преувеличенными.

Выговский вместе с ханом успел «обманом» (прелестными листами) захватить и разрушить некоторые города на Суле, а именно Ромны, Константинов, Глинск, Лохвицу, и выжег многие селения; потом перешел Псел; но тут встретил мужественный отпор под Гадячем, где заперся миргородский полковник Павел Ефремов Апостол. Разорение, причиненное наемными войсками Выговского, и выдача жителей в плен татарам произвели такое действие, что города стали запираться от него и отчаянно обороняться. В это время пришла весть, что запорожцы, предводимые знаменитым кошевым атаманом Иваном Серко, погромили ногайские улусы, пользуясь отсутствием хана с войском. С просьбой об этой диверсии московские воеводы посылали к Серку еще до Конотопской битвы. Юрий Хмельницкий, участвовавший в этом походе, сам известил о том хана, хвалясь такими словами: «Ты воюешь чужие земли, а я повоевал ногайские улусы». Не одни запорожцы напали на Крым. Побуждаемые московскими воеводами, донцы тоже сделали судовой набег на крымские берега и Черным морем доходили даже до Синопа. Хан покинул Выговского и, оставив ему небольшой отряд, поспешил в Крым. Гетман со стыдом принужден был отступить от Гадяча и уйти в Чигирин. Напрасно он продолжал рассылать прелестные листы по У крайне, возбуждая казачество против Москвы. Эта неудача послужила поворотным пунктом в его столь удачно начавшемся восстании. Как только изменник-гетман ушел за Днепр, в Левобережной У крайне проявилось сильное против него народное движение, сдерживаемое дотоле его наемными войсками и особенно крымской ордой. В пользу Москвы особенно выступило белое духовенство, имея во главе известного уже нам нежинского протопопа Максима Филимоновича. Благодаря убеждениям его и других уважаемых священников, левобережные казацкие полковники, с переяславским Тимофеем Цецурой во главе, еще недавно вместе с Выговским угрожавшие Москве стоять за свои вольности, вступили теперь в переговоры с Шереметевым в Киеве и с князем Трубецким в Путивле о своем возвращении в московское подданство. Сие движение отразилось и на правой стороне. Чувствуя колеблющуюся под собой почву, Выговский снова попытался овладеть Киевом, этим главным опорным пунктом московского владычества. Но отряженный им брат Данило снова потерпел поражение от Шереметева. После того на левом берегу вновь присягнули на подданство великому государю полковники переяславский Тимофей Цецура, нежинский Василий Золотаренко, черниговский Симич, лубенский Засядка со своими полками, мещанами и чернью. А на правом то же сделали киевский Якименко, уманский Ханенко, паволоцкий Иван Богун, каневский Иван Лизогуб и белоцерковский Иван Кравченко. В некоторых городах приверженцы Москвы бросились на сторонников Выговского, на поляков и немцев и перебили их несколько тысяч. Выговский тщетно ждал войска и денег из Польши. Тогда он с несколькими сотнями