— Ах, сэр Ричард! — воскликнула она. — Вы только выехали за ворота, как наши стали ждать вашего возвращения!.. Вы посмотрели в мешке?

— Посмотрю, — отмахнулся я. Сэр Смит спросил:

— А что, осмелюсь узнать, за особая кольчуга?

Она посмотрела на меня за разрешением ответить, я кивнул.

— Из дальних стран, — она сказала почтительно, — прибыл монах и передал освященную церковью кольчугу. Ее нельзя пробить никаким оружием, простым или волшебным. Она добавляет силу тому, кто ее носит, и помогает быстрее излечиться. Мы все ужаснулись, когда сэр Ричард оставил ее в замке!

Сэр Смит посмотрел на меня с негодованием.

— Сэр Ричард, не слишком ли вы… благородны? Здесь используют то оружие, какое удается провезти. Я бы на вашем месте… Впрочем, решать вам, но не пренебрегайте мнением старшего соратника. Я сам видел, как у сэра Нормекунда отобрали два зачарованных меча, а он потом похвалялся, что зато подслеповатые маршалы не рассмотрели заколдованный панцирь и кинжал, добытый где-то в стране эльфов.

Глава 10

Сэр Смит лег, отвернулся к стене и почти моментально захрапел. Мне показалось, что заснул слишком быстро, но у самого тело налилось такой тяжестью, что сразу же после ужина уложил Фриду на свое ложе, лег, повернув ее к себе спиной, обхватив маленькое сгорбленное тельце, как скорлупа — ядро ореха. Это нежное в моих руках что-то пискнуло, я не расслышал, шепнул в розовое ухо:

— Спи, малышка.

— Но вы, ваша милость…

— Спи, — повторил я, — день тяжелый был не только у тебя.

Она тихонько вздохнула.

— Ваша ми…

Слово оборвалось на тихом выдохе, дальше я слышал только ровное мерное дыхание. Через минуту тельце в моих руках вздрогнуло, но не проснулось. Я полежал тихо, чувствуя нежность и жалость к этому существу, что все еще летит весь день, затем вечер, когда дневные хищные птицы опускаются в гнезда, а взамен поднимаются страшные ночные как птицы, так и не птицы, затем ночь, когда уже и руки не держат шершавое древко помела, и зад истерт о прутья..

Я тихонько коснулся губами ее затылка, убрал руку сверху, которой подгребаю, как плюшевого мишку, затем начал осторожно высвобождать другую, на которой она щекой. Фрида пробормотала сонно, я замер, но дыхание идет глубокое, попытался снова, она всякий раз попискивала протестующе, но глубокий сон не отпускает. Наконец вытащил руку, не думал, что такая длинная, еще раз успокаивающе поцеловал. Фрида счастливо заулыбалась, по щеке разлился нежный румянец.

Сэр Смит спит уже взаправду, я как можно тише оделся, нацепил перевязь с мечом, повесил на пояс молот. Так же неслышно и с немалой опаской приблизился к зеркалу. Они вообще меня пугают, даже в той жизни не любил смотреть на себя ночью, когда вставал в туалет. Всегда казалось, что из другого пространства смотрит чужой, незнакомый мне человек, злой и жестокий.

Сейчас с той стороны слабо освещенного места ко мне приближался рослый человек в легких доспехах, широкая перевязь через плечо, рукоять меча торчит над плечом, кожаный пояс слегка отвисает под тяжестью молота с короткой рукоятью. Лицо бледное, в глазах беспокойство, сам напряжен, хотя старается не выказывать виду…

Несколько мгновений я пытливо всматривался в отражение. Если убрать эту обеспокоенность, делающую меня похожим на интеллигента, тьфу, не к ночи будь помянуто, выгляжу вполне, вполне. Главное в этом мире — габариты и наглая морда, а с этим у меня все в порядке.

Пальцы прошлись по одежде, поправляя, одергивая. Я выпятил грудь, постарался раздвинуть плечи, мужчина всегда жаждет выглядеть устрашающе, как рыба-еж или рыба-шар. Еще не забывать выпячивать нижнюю челюсть и окидывать всех надменным взором, это придает вид «рожденного повелевать». Бровь, понятно, должна быть слегка приподнята. Нет, чуть-чуть изогнута будто в презрительном недоумении…

На пальце блеснуло, я поднял руку, с колечка сорвался узкий лучик и уперся в зеркало. Ничего не случилось, как я ждал с замиранием сердца, только в ответ блеснуло кольцо в зеркале. Лучики встретились на поверхности, настолько чистой, что, если бы столкнулись не под углом, я бы и не уловил, где она есть.

На пальце защипало. Кольцо богов, что искала Клаудия, которое я взял и надел на палец в подземелье, на глазах погружается под кожу. Я замер, торопливо коснулся кольца пальцами другой руки, поздно, с боков наплывает плоть, сомкнулась, а колечко несколько мгновений можно было увидеть, как через мутную воду, а затем только кожа с тремя-четырьмя жалкими волосками.

Я в страхе ухватился, пытаясь то ли удержать, то ли как-то помешать, но кончики пальцев ощутили кожу, а под нею твердое. Да, колечко, надежно упрятанное под кожу. Что за дурь, ведь кольца для того и делают, чтобы хвастаться ими или чтобы служили постоянным напоминанием, как, к примеру, первое на свете кольцо было создано Прометеем. Он выковал его из звена цепи, приковывавшей к скале, а в кольцо вставил камешек от этой скалы Колхиды, превратив колечко в перстень… Вступившим в брак кольца напоминают, что уже окольцованные птицы, а всех встречных отпугивают от чересчур близкого знакомства… Во всяком случае, предостерегают о последствиях.

Пальцы продолжали ощупывать это затвердение. Странное ощущение, когда глазами ничего не видно, а на ощупь вот оно, даже можно, кажется, поворачивать…

Мир остался тем же, но я, замерши, ощутил, что нечто изменилось. Стоял, застыв, не двигался, старался сообразить, что произошло, вдруг сообразил, что продолжаю трогать колечко, но не вижу своей руки!

Ахнул, не вижу ног, не вижу живота, груди, тогда наверняка исчезла и моя морда… Наконец я поднял голову и уставился в зеркало. Там, где я только что стоял… пустота!

— Ни фига себе, — прошептал я. — Человек-невидимка?..

Пальцы, повинуясь предыдущей команде, повернули колечко еще, в зеркале моментально, словно включили, возник мой двойник с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью. Не отвешивать, напомнил я себе, а выдвигать, а глаза не таращить, а надменно прищуривать, одновременно презрительно кривя губы… Вот так, еще чуть-чуть, хорошо.

Я подождал, пусть сердце хоть малость замедлит бешеный бег на месте, осторожно повернул колечко обратно. Разом исчезло мое тело, только пальцы подсказали, что все на месте.

— Крепко, — пролепетал я. — Если не вижу я, то и остальные?..

Едва слышно прозвенело, я оглянулся, на стене приглашающе возник светящийся контур призрачной двери. Смит и Фрида спят крепко, я прошел к проходу в зачарованную часть гостиницы на цыпочках, приложил пальцы к стене, ухитрившись при полной невидимости рук промахнуться так, что сперва стукнулся костяшками.

Стена подалась легко, я прошел как через теплую воду. В глаза ударил яркий свет, ослепляюще уверенный после дохлых светильников и трепещущих огоньков свечей. Я постоял, не столько всматриваясь вдаль бесконечного коридора, сколько прислушиваясь к себе. Незрим все так же, и хотя за мной, как за неуловимым ковбоем, никто не гоняется, но как сладостно ощущать, что могу становиться невидимым, всего лишь повернув колечко!