у их отдаленных североамериканских родичей. Но, как показало исследование Каролины, причиной тому стал пепел от растущих андских вулканов, а не травы, которые распространились в нетропических областях континента только в самом конце миоцена.

А еще была Австралия, которая после отделения от Антарктиды на рубеже эоцена и олигоцена оказалась изолированной на краю света. Глубинные саванны появятся там намного позже, после того как там разыграется миоценовое шоу, не имеющее аналогов больше нигде.

Каждый год в течение недели Майк Арчер понемножку взрывает скалы в австралийской пустыне. Обычно он прилетает на вертолете: иногда на военном, чаще на арендованном у скотоводов или охотников, которые отстреливают с воздуха оленей. Как-то его возил псих (на австралийском английском таких называют larrikin), который любил разыгрывать знаменитую сцену из «Апокалипсиса сегодня», где американский воздушный эскадрон расстреливает вьетнамскую деревню. Каждый вечер этот пилот — который, по мнению Майка, вероятно, служил во Вьетнаме — подлетал к реке Грегори, ручейку влаги в этой выжженной глуши Северо-Западного Квинсленда. Он снижался к самой воде и держался примерно в метре от поверхности, стараясь как можно меньше шуметь винтами, пока ему не попадался ничего не подозревающий лодочник. Тут он врубал через усилитель «Полет валькирий», взмывал на своем вертолете вертикально в небо и хохотал над паникой внизу.

«Спустя годы я иногда думаю, жив ли еще этот пилот», — с усмешкой сказал Майк во время пандемийного сеанса видеосвязи в условиях одиннадцатичасовой разницы во времени между Эдинбургом и Сиднеем.

Кто бы ни был его пилотом, Майк садится в вертолет и летит над степью, высматривая участки серого известняка, выглядывающего из травы цвета хаки. Он ищет места, где земля недавно пострадала от пожаров и обнажилась каменистая поверхность, обычно заросшая игольчатой травой спинифекс и редкими деревцами. Обнаружив выход породы, он велит пилоту приземлиться и высадить его. Вместе с ним высаживается отряд студентов и коллег — армия ученых, вооруженная, как и настоящая армия, немалым количеством боеприпасов. Их любимое оружие — детонирующий шнур из тонких пластиковых трубок наподобие компьютерного кабеля, наполненных слабой взрывчаткой. Если его поджечь, он разрезает породу на куски, как нож — торт. При разрезании он бабахает, но приглушенно. Однако так было не всегда.

В первый раз, когда Майк попытался добыть окаменелости из породы, он применил петарду из купленного с рук гремучего студня — любимого взрывчатого вещества Ирландской республиканской армии. «Когда фитиль сдетонировал, порода просто испарилась», — рассказывал он мне. Ну почти. «Один кусок покрупнее, размером с компьютер, взлетел на воздух и чуть не угробил у нас одну машину». Вспоминая о диких временах 1970-х, когда мало кто в Австралии искал ископаемых млекопитающих, а уж знающих, как это делать, было еще меньше, Майк только пожимает плечами: «Похоже, тогда мы были бессмертными». Но урок был усвоен. Для тех, кто хочет изучать окаменелости, черепа и скелеты куда информативнее, чем куча щебенки.

Сложись обстоятельства иначе, Майк мог бы быть тем полоумным пилотом, а не насмешливым профессором. Он родился в Сиднее, но вырос в США, получил годичную Фулбрайтовскую стипендию и по совету одного из своих преподавателей вернулся в Австралию — ему сказали, что в незаселенных местах можно найти ископаемые остатки млекопитающих, стоит только поискать. Был 1967 год, США безнадежно завязли во Вьетнаме. Майк сообщил своему военкомату в Нью-Йорке, что уезжает из страны, если нет других указаний. В силу некомпетентности военного ведомства его сообщение проигнорировали. Только через два месяца после его приезда в Австралию ему прислали повестку с требованием вернуться для прохождения медкомиссии. Фулбрайтовский комитет отказался оплачивать Майку перелет, и его оставили в покое… но лишь на несколько месяцев, так как его годичная стипендия быстро подходила к концу, а фонд был на грани банкротства. Если верить легенде — Майк считает, что это правда, — администратор стипендиальной программы наскреб остатки денег, поставил их все на скачках, сорвал большой куш, и Майк вдруг получил продление стипендии на следующий год, чтобы продолжить работу над своей диссертацией об ископаемых и современных хищниках Австралии. Вскоре после этого счастливый случай дал Майку свободу — война закончилась. Но к тому моменту он уже был покорен Австралией. Он написал отцу, что в Америке было хорошо, но из Австралии он возвращаться не собирается. С тех пор он там и живет.

Раскопки в Риверслее, Австралия: экспедиция извлекает известняковые блоки с окаменелыми остатками млекопитающих (вверху); Майк Арчер сидит на ящике из-под взрывчатки (ниже); вертолет доставляет продовольствие (следующее фото).

Фотографии любезно предоставлены Майком Арчером

В середине 1970-х гг. Майка занесло на станцию Риверслей в безлюдных краях на северо-западе Квинсленда. Оттуда сообщали о находках ископаемых млекопитающих, но, похоже, это мало кого интересовало — по крайней мере, не настолько, чтобы выдерживать экстремальную жару и одиночество в такой глуши. Майк тоже нашел окаменелости — и продолжал их находить, ежегодно возвращаясь в эти места. Самый большой улов достался ему в 1983 г. в месте, которое он окрестил Гэг-сайт. «Я посмотрел под ноги — повсюду из породы торчали черепа и челюсти, и это была просто фантастика, там было все, что мы мечтали отыскать в Австралии», — вспоминал он. Одна беда: порода была твердая, как цемент, и окаменелости было невозможно извлечь традиционным методом — с помощью молотков, кисточек и зубоврачебных инструментов. Команде Майка потребовалось применить свои бомбошнуры, разрезать породу на транспортабельные блоки и отвезти их к себе в лабораторию, где известняк можно было постепенно растворить уксусной кислотой, чтобы остались только кости. Многие черепа так хорошо сохранились — зубы блестят, кости выбелены, — что выглядят свежее, чем современные животные, сбитые машиной.

Временной отрезок, который (с некоторыми пробелами) охватывают находки из Риверслея, составляет 24 млн лет — от конца олигоцена (25 млн лет назад) до раннего плейстоцена. Когда в 1970-х гг. Майк приступил к раскопкам, все считали, что с середины миоцена Австралия была покрыта саваннами, как Северная Америка и бóльшая часть остального мира. Но чем больше окаменелостей находил Майк, тем больше он в этом сомневался. «Было до боли очевидно, что ни одно из растительноядных, которые мне попадались, не могло бы выжить на лугах», — сказал мне Майк, отметив, что зубная эмаль у них тонюсенькая, а коренные зубы с низкими коронками не похожи на безобразно удлиненные гипсодонтные зубы лошадей, носорогов и других пастбищных травоядных американских саванн. Напротив, их зубы выглядят приспособленными к питанию более