точнее, это были коренные зубы, так называемые терки, которыми слоны перемалывают траву и листья. Со слонами рабы были знакомы, ведь они жили бок о бок с ними у себя на родине в Африке. Однако в болотах Каролины, да и вообще на Американском континенте слоны не водились, насколько было известно в то время. Это были экзотические, чужеземные животные. Можно представить себе недоверие на лицах плантаторов. Ерунда! Рабы, несомненно, ошибаются.

Но рабы не ошибались, и вскоре всем пришлось это признать. На северных и восточных окраинах американских колоний стали все чаще находить терки, нередко вместе с длинными изогнутыми бивнями из слоновой кости. Стало очевидно, что среди коренных зубов выделяются два типа: один со складчатыми гребнями, как образцы из Стоно, другой — с рядами остроконечных пирамидальных бугорков. Поначалу все эти окаменелости отнесли к «мамонтам», по сходству с аналогичными слоноподобными зверями, чьи кости вытаивали из вечной мерзлоты в Сибири. Позже анатомы поняли, что существуют два разных вида американских слонов: собственно мамонты, обладатели складчатых зубов для поедания травы, и мастодонты, откусывающие и растирающие листья бугорчатыми зубами.

Один американский колонист буквально помешался на мамонтах. На излете XVIII в. у Томаса Джефферсона хватало забот: он написал Декларацию независимости, выиграл Войну за независимость, предотвратил распад своей новой страны, дважды победил в наиболее спорных президентских кампаниях в истории США и содержал (или по крайней мере создал) две семьи. И все это время он не переставал думать о мамонтах. Он писал о мамонтах, упрашивал людей присылать ему мамонтовые кости, приказывал генералам добывать скелеты мамонтов. Отчасти это был эскапизм. Джефферсон любил природу и, по его собственным словам, предпочитал «мирные занятия наукой» политическим схваткам. Но были у него и более высокие мотивы. Французский дворянин-натуралист, граф Бюффон, в своей снискавшей большую популярность книге изложил «Теорию американского вырождения» (Theory of American Degeneracy), в которой утверждалось, что из-за прохладного и влажного климата животные в Северной Америке «слабы», а люди «холодны» — в отличие от великолепного Старого Света. Пылая патриотизмом, Джефферсон рассматривал мамонта — слона крупнее африканских и азиатских! — как свой решающий аргумент. Это было доказательством того, что Америка — не захолустье, а земля, полная жизненной силы, со светлым трудовым будущим.

В своем стремлении опровергнуть Бюффона Джефферсон увлекся и другими гигантскими костями. 10 марта 1797 г. он выступил перед Американским философским обществом в Филадельфии. Всего за шесть дней до того он принес присягу в качестве второго вице-президента США, досадно проиграв Джону Адамсу в гонке за преемничество на посту президента США после Джорджа Вашингтона. И вот он уже рассказывает о костях конечностей, найденных в одной из пещер Виргинии. Среди них было три когтя — огромные, острые и страшные. С цветистостью талантливого оратора Джефферсон объявил их принадлежащими «животному из рода львов, но необъятных размеров». Это был, по его мнению, колоссальный американский лев — в три раза превосходящий по размерам тех высших кошачьих, что предположительно были в Старом Свете. Столь свирепый зверь заслуживал подобающего имени, и Джефферсон назвал его «мегалоникс» (Megalonyx), «большой коготь». Реальность оказалась еще более странной, чем он думал. Через несколько месяцев Джефферсон — заядлый читатель — наткнулся на туманное сообщение из Парагвая о каком-то «огромном животном когтистого вида». У него были такие же когти, как у его мегалоникса, но в остальном скелет соответствовал скелету ленивца чудовищных размеров. Впоследствии натуралисты согласились с этим мнением, и мегалоникс был официально описан как вид гигантского наземного ленивца с видовым названием «мегалоникс Джефферсона» (Megalonyx jeffersoni) в его честь.

Джефферсон никак не мог смириться с тем, что мамонты и гигантские львы (или ленивцы) вымерли. Вымирание, по его мнению, было невозможно: оно нарушает естественный порядок вещей; выпадение одного звена из цепи бытия обрушило бы все мироздание. Горячо отстаивая эту точку зрения, он нажил себе еще одного противника, снова француза — Жоржа Кювье, преуспевающего анатома-виртуоза, который официально признал различие между мамонтами и мастодонтами. Кювье счел, что оба настолько отличаются от известных африканских и индийских слонов, что должны представлять собой отдельные виды. Но никто не видел мамонта или мастодонта во плоти; попадались только кости, зубы да изредка замороженные туши. Для Кювье простейшее объяснение заключалось в том, что эти млекопитающие, представители мегафауны, когда-то жили, но больше не живут. Джефферсон, однако, не хотел в это верить. «В нынешних внутренних областях нашего континента, безусловно, достаточно места для слонов и львов, для мамонтов и мегалониксов», — заявил он в своем выступлении 1797 г., выразив надежду, что при дальнейших исследованиях американского Запада обнаружится живая мегафауна.

Megalonyx, наземный ленивец Томаса Джефферсона. Начало статьи Джефферсона 1797 г.[40], старинная зарисовка костей и современная сборка скелета.

Фотография скелета принадлежит MCDinosaurhunter

Через несколько лет у Джефферсона наконец появилась возможность это проверить. В 1800 г. он в очередной раз баллотировался в президенты, чтобы взять реванш у Джона Адамса, ставшего теперь его злейшим противником. Но из-за правил работы коллегии выборщиков основным соперником Джефферсона оказался человек, который должен был в случае его победы стать вице-президентом, — Аарон Бёрр (тот, кто впоследствии убьет на дуэли Александра Гамильтона). В феврале 1801 г., когда в столице бурлили интриги, а политическое будущее Джефферсона оставалось неопределенным, он вел переписку с одним доктором, пытаясь заполучить очередные кости мамонта, на этот раз из Нью-Йорка. Тем временем выборы были переданы в Конгресс, и после 36-го голосования в конце концов Джефферсон был избран президентом. Получив в свое распоряжение государственную казну, он в 1803 г. купил у французов обширную область на западе Северной Америки — Луизиану — и отрядил политика и офицера — Мериуэзера Льюиса и Уильяма Кларка — исследовать ее. В число их многообразных поручений входила личная просьба Джефферсона отыскать животных, которые «считаются редкими или вымершими», чтобы опровергнуть Кювье.

Увы, на своем пути от Миссисипи до Тихого океана Льюис и Кларк не встретили ни одного живого мамонта, гигантского ленивца, льва или другого представителя мегафауны. Джефферсона это не обескуражило. Вскоре после возвращения из западной экспедиции Кларк получил от президента новое задание — собрать кости мегафауны в месте под названием Биг-Боун-Лик у реки Огайо на севере Кентукки. Индейцы находили там бесчисленные скелеты, которые считали останками гигантских бизонов и прочей аппетитной добычи, убитой «огромными животными», которых впоследствии поразил молниями «Великан» с неба. Выкопать окаменелости было проще, чем найти живого мамонта, и миссия Кларка увенчалась фантастическим успехом. Он вернулся с тремя сотнями костей, которые Джефферсон разложил на полу Восточного зала в Белом доме.