В перерывах между государственными делами президент забегал в зал с костями и принимался складывать позвоночники, бедренные и берцовые кости в скелеты, словно собирая исполинскую головоломку.

Когда второй президентский срок Джефферсона подходил к концу, он, несомненно, предчувствовал неизбежное. Американский Запад становился все более исхоженным, но никто до сих пор так и не встретил[41] живьем мамонта или мастодонта. С каждым днем шансов на эту встречу становилось все меньше, а на победу Кювье — все больше. Уходя из Белого дома, Джефферсон забрал часть своей коллекции костей в построенный по его собственному проекту особняк в Монтичелло, где до сих пор хранятся некоторые из образцов. Остальные отправились в Академию естественных наук в Филадельфии, куда я, будучи аспирантом, приезжал ради изучения динозавров. Там мне довелось пережить один из самых ирреальных моментов в жизни — надеть стильные белые перчатки, как у Майкла Джексона, открыть шкафчик и достать когти мегалоникса. Те самые находки, которые держал в руках сам Джефферсон — изучал, идентифицировал и 225 лет назад объявил остатками отважного американского льва.

В 1823 г. стареющий Джефферсон написал письмо своему былому врагу Джону Адамсу, теперь снова ставшему его другом. Среди прочих рассуждений Джефферсон неохотно признавал, что «некоторые породы животных вымерли». С его признанием их спор завершился.

Некогда Северную Америку населяло множество громадных млекопитающих. Некоторые из них были увеличенными подобиями современных видов, например бобры. Другие были разновидностями животных, которые все еще существуют, но не в Северной Америке, например слонов и ленивцев. Третьи же были причудливыми созданиями, лишь отдаленно напоминающими современных млекопитающих. Гиганты жили и в других частях света, причем совсем недавно, всего несколько десятков тысяч лет назад. Многие из них вымерли лишь около 10 000 лет назад — когда на Ближнем Востоке люди уже начали строить храмы и города, одомашнивать скот и сеять зерно. Да, млекопитающие представители мегафауны вымерли, но наши предки их видели.

Поживите подольше на севере Иллинойса, где я вырос, и вы начнете верить теориям заговоров. Она. Действительно. Плоская. Настолько, что чувства притупляются и хочется забыть, что мы живем на шарообразной трехмерной планете. Поля кукурузы и фасоли уходят в бесконечность, а где-то вдалеке раскинулся Чикаго. Дороги на десятки километров прямые, как бритва, и монотонность нарушают лишь одиноко стоящие элеваторы. Настолько плоская, что ее ровность кажется чуть ли не противоестественной, словно кто-то взял великанский утюг и выгладил рельеф. И в некотором смысле так оно и было.

В детстве окружающий пейзаж меня не вдохновлял. Мне хотелось выкапывать динозавров в ущельях, переходить пустыни, карабкаться по горам. Затем на втором году старшей школы я записался на курс геологии, и моя точка зрения изменилась. Мистер Якупчак — тот самый учитель, благодаря которому наступило озарение, — научил меня не только обращать внимание на геологию наших мест, но и читать ее, и разбираться в ее тонкостях. Да, север Иллинойса плоский, потому что десятки тысяч лет назад его покрывали ледники, которые сползали из Арктики при похолодании, во времена всемирной глубокой заморозки, которую мы называем ледниковым периодом. Толщина ледников составляла более полутора километров, и они двигались, растекаясь, как вязкий сироп, то растягиваясь, то сжимаясь вместе с повышением и понижением температуры. Наступающие ледники выравнивали землю, сдирая камни и грязь, засыпая долины, шлифуя холмы. Действуя не столько как утюг, сколько как кухонная мочалка, они уничтожили рельеф и сделали его горизонтальным.

Точнее, по большей части. В конце концов, эти континентальные ледники не были гладкими, без единой щербинки, как безупречный слой глазури на торте. Они были изрезаны расщелинами и полыми туннелями, по которым, как кровь по жилам, бежали потоки жижи. Они разламывались на куски и грохотали, как тектонические плиты, когда ледник полз по неровной земле. И они были очень и очень грязными. Передний край ледника представлял собой талую слякоть вперемешку с песком, гравием и пылью, захваченными с земли, — увеличенное подобие кучи, которую сгребает на обочину снегоочистительная машина. Все эти сложные процессы отразились на рельефе. Таявшие ледники оставляли за собой следы вандализма — местность в основном плоскую, но кое-где испещренную шрамами, едва заметными ранами, которые сведущему глазу геолога служат визитной карточкой оледенения.

На школьных полевых экскурсиях и во время летних поездок с Якупчаком на его «бьюике» за окаменелостями он учил меня распознавать эти знаки. По мере того как мой глаз становился все более наметанным, из сельскохозяйственных угодий, словно симпатические чернила на свету, проступали следы ледников, превращая скучную на вид местность в хитросплетение ледникового рельефа. Километрах в пятнадцати к югу от моей родной Оттавы, на краю долины, 19 000 лет назад затопленной талой водой из ледника, расположен длинный изогнутый земляной вал, возвышающийся над равниной примерно на 60 м. Это одна из нескольких концентрических морен, которые на карте разбегаются от озера Мичиган, словно круги от брошенного в воду камня. На самом деле это следы волн отступления, и они направлены внутрь: каждый вал обозначает место, где ледник замер, сбросил свой осадочный груз и с потеплением отступил еще дальше на северо-восток. Другие формы рельефа еще более незаметны. Крошечные прудики, которые я считал сельскохозяйственными стоками, оказались так называемыми золлями — озерцами, образовавшимися после таяния обломков отступившего ледника. Небольшие извилистые гряды, эскеры, — это песчаные отложения на дне ручьев, протекавших под ледниками, а конусовидные сопки, камы, — песок и гравий, накопившиеся в углублениях на поверхности ледника.

Многие морены, гряды и сопки в окрестностях Оттавы используются для добычи щебня, который добавляют в бетон тех самых прямых дорог от фермы до фермы. В детстве мы называли эти карьеры гравийными, но в них есть не только гравий. Внутри можно найти все, что вмерзло в ледник и выпало при таянии льда. Там встречаются и более мелкий материал — песок, и нанесенная ветром пыль, ныне образующая плодородные почвы Иллинойса, и более крупные камни — галька и валуны, а порой… ископаемые остатки. В хаотичной мешанине ледникового мусора погребены кости всех любимцев Томаса Джефферсона — мамонтов, мастодонтов, наземных ленивцев, а с ними целый набор прочих диковинок: гигантских бобров, бизонов, овцебыков и оленелосей. Это были животные, выжившие в ледниковую эпоху. Они глазели на ледяные горы выше небоскребов, дрожали, отыскивая корм в снегу, и ощущали пронизывающий до костей ветер от надвигающегося ледника.

Только подумайте: чуть более 10 000 лет назад половина Северной Америки была мерзлой пустыней. Нынешние Чикаго, Нью-Йорк, Детройт, Торонто и Монреаль были покрыты километровой толщей льда. Это было не только американское явление — лед сковал и немалую часть севера Евразии, ледники покрывали Дублин, Берлин, Стокгольм