Когда я снова их открыл, то споткнулся о насмешливый, дерзкий взгляд Дианы. Конечно же, это была она. Наваждение длилось не больше секунды. И исчезло. Еще не придя в себя, я перевел дыхание и только тут заметил Владика, который, вскочив, неловко топтался рядом со мной, протягивая мне руку.

— Не надумал еще? — смущенно поинтересовался он. В это время Диана перевела взгляд с меня на Храповицкого.

— Что? — спросил я, не слушая его и ревниво следя за тем, как она вызывающе разглядывает шефа. Так она когда-то смотрела на меня.

Владик что-то пробормотал и опустился на свое место. Храповицкий же не обратил особого внимания ни на Диану, ни на Владика. Он вообще никого не замечал. Наверное, все еще находился под впечатлением встречи с генералом. Вскинув подбородок и презрительно выпятив нижнюю губу, как будто продолжая свой спор с Лихачевым, он протиснулся между кресел и уселся у окна. При этом он так жестко и агрессивно выставил локти, что совсем не оставил мне места.

Кстати, на сей раз бизнес-класс в самолете имелся. Поэтому мы с Храповицким сидели на своем законном, или, вернее, на его законном первом ряду. Генерал Лихачев — через проход от нас, тоже на первом ряду, с начальником охраны Храповицкого. Диана и Владик располагались сразу за нами. Остальные шесть мест в бизнес-салоне были заняты охраной Храповицкого. Свою гвардию я на сей раз не взял.

Руки Дианы легли мне на плечи.

— Познакомь меня со своим начальником, — попросила она игривым шепотом.

Я скривился от ее слов, как от уксуса. Это было как-то уж слишком откровенно.

— Володя, — нехотя произнес я, — познакомься, это Диана.

Храповицкий обернулся. В отличие от меня, его не мучили воспоминания, и ему не являлись призраки. Поэтому он не спеша осмотрел ее внимательным оценивающим мужским взглядом, помедлил, протянул ей руку и коротко представился:

— Владимир.

— Я много слышала о вас, — произнесла она со значением.

Он спокойно кивнул — как уверенный в себе человек, привыкший к вниманию женщин.

— Надеюсь, только хорошее? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он.

— Нет, — дерзко возразила она. — Только плохое. Но ведь так только интереснее, правда?

Он чуть усмехнулся, давая понять, что оценил ее смелость.

— Думаю, мы еще увидимся, — проговорил он вежливо.

— Не сомневаюсь, — ответила она с нажимом. Храповицкий вернулся в кресло и наклонился ко мне.

— Ничего телка, — заметил он мне на ухо. — И, кажется, совсем не против. Росточком, правда, не вышла. Низковата для меня. Зато грудь маленькая, как я люблю. У тебя ее телефон есть? Надо будет при случае звякнуть. Заняться с ней на пару художественной гимнастикой. В коленно-локтевой позе. Может, ее прямо в Москве закадрить? Да и остаться там на ночь? Как думаешь?

— Она не одна, — заметил я сухо. — Может быть, ты не обратил внимания?

— Ты про этого щенка, который рядом с ней трется? Кстати, откуда он взялся?

— Его зовут Владик Гозданкер.

— Сын Ефима, что ли? — ахнул Храповицкий. — Вот это номер! А чем он занимается?

— Он директор «Золотой нивы». Храповицкий присвистнул.

— Вот как? Так что же, Ефим в этой затее тоже участвует?

— Не думаю, — ответил я с сомнением. — Насколько я понял, они не очень ладят.

— Могут просто делать вид, — возразил Храповицкий. И подумав, прибавил: — В любом случае хорошо, что у Ефима сын в этом замешан.

Настала моя очередь удивляться.

— Почему хорошо?

— Пригодится, — уверенно ответил он. — Ты же сам видел, как они под меня копают! Всю грязь собрали, какую только можно, все сплетни в одну кучу. Даже моих женщин приплели. Видать, информационный вброс готовят, а может быть, и похуже что-нибудь. От них всего надо ожидать. Их лишь одно остановит. Хороший ответный удар. А бить врагов, Андрей, нужно там, где они уязвимы. Сын-аферист — это серьезная брешь. Если такое просочится в газеты, да еще с намеком, что всей махинацией заправляет папаша, то Ефим взвоет. Можно даже придумать что-нибудь и похлеще. Затеять какую-нибудь интрижку с этой «Золотой нивой». Ты посоображай на досуге...

— Мне не очень нравится эта идея, — сказал я.

— А как меня топчут, тебе нравится? — вскипел он. — Или твои принципы только на меня распространяются? Знаешь что, мой друг? Раньше я безропотно терпел, когда ты читал мне морали. Но это было в прошлой жизни. В прошлой! Я хочу, чтобы ты это усвоил. А сейчас мои решения не обсуждаются. Оставь свой характер при себе, он никого не интересует. Идет война, и я требую, чтобы мои приказы выполнялись буквально. Шаг влево, шаг вправо я расцениваю как дезертирство. Ясно?

— Ясно, — сказал я сдерживаясь. — Разрешите мне замолчать?

Он не ответил и вновь отвернулся к окну. Через некоторое время, когда мы набрали высоту, вошла стюардесса, катя перед собой тележку с напитками.

— Что будете пить? — осведомилась она.

— У вас какое-нибудь приличное вино есть? — осведомился Храповицкий, критически оглядывая тележку.

— Бесплатно — только то, что здесь, — извиняющимся тоном ответила она. — А за деньги из спиртного есть «Асти-мартини» в праздничных коробках. Мы попозже будем предлагать пассажирам.

— Принесите, — скомандовал Храповицкий.

Оставив тележку, она исчезла в носовом отсеке и вскоре вновь появилась с большой нарядной коробкой в руках. Храповицкий посмотрел на коробку и брезгливо сморщился.

— Вот черт, — проворчал он. — Что за пойло! Ладно, беру.

И обращаясь ко мне, спросил:

— У тебя мелочь найдется?

Я молча рассчитался за бутылку, и стюардесса протянула ее Храповицкому.

— Не мне, — покачал он головой. — Отдайте ее девушке, что сидит сразу за нами.

— Что сказать? — спросила стюардесса, понимающе улыбаясь.

— Откуда я знаю, — пожал плечами Храповицкий. — Скажите, знак внимания. Или ничего не говорите. Извинитесь, что лучше не было. Даже неудобно порядочной женщине такую дрянь предлагать, — пробормотал он, откидываясь в кресле.

Стюардесса проследовала дальше, и, осторожно скосившись, я увидел, как она наклонилась к Диане и принялась что-то ей шептать. Из-за шума двигателя я не мог разобрать слов. Через минуту стюардесса вернулась к нам с той же бутылкой в руках.

— Они отказались, — промямлила она, переминаясь с ноги на ногу. — Вы уж извините, Владимир Леонидович.

— Кто это они? — спросил Храповицкий хмурясь.

— Девушка и ее молодой человек, — виновато объяснила стюардесса. — Я уж уговаривала их, уговаривала...

— Не надо уговаривать, — оборвал ее Храповицкий. — Оставьте себе.