– Какая разница между графом де Курси и лордом Порлокком! – говорили жители западного Барсетшэйра. Надо сказать, что имения герцога и графа находились в западной стороне того графства.

Мистер Поллисер был более известен свету как возрастающий политик. С своей стороны мы можем сказать, что для своих удовольствий он имел в своем распоряжении все, что только мог предоставить ему мир. За ним ухаживали все, кому представлялась возможность приблизиться к нему настолько, чтобы ухаживать. Мы скажем без всякого преувеличения, что он мог бы выбрать себе невесту из всего, что только было прелестнейшего и лучшего между женщинами Англии. Если бы он вздумал скупить конские скачки и тратить тысячи на одни пари, он доставил бы этим своему дяде величайшее удовольствие. Он мог бы сделаться полным господином бесчисленного множества гончих, мог бы бить птиц, сколько душе угодно. Но ни к чему подобному у него не было расположения. Он избрал своим поприщем политику и занимался ею с таким постоянством и усердием, с каким во всякой другой профессии или ремесле составил бы себе богатство. Он постоянно присутствовал в парламентских комитетах до половины августа. Редко случалось, чтобы он не находился при каком-нибудь замечательном прении, и всегда был налицо при всяком более или менее замечательном разделении голосов. Говорил он редко, но всегда готов был говорить, если того требовали его виды. Никто не замечал в нем гениальных способностей, весьма немногие полагали, что из него со временем сделается оратор или государственный сановник, а между тем свет говорил о нем, как о человеке, быстро возвышающемся, а старый Нестор государственного кабинета смотрел на него, как на человека, который в один из отдаленных будущих дней займет в кругу сановников почетное место. Поэтому он постоянно отказывался от предложений занять место в каком-нибудь низшем управлении, и терпеливо выжидал случая, который бы предоставил ему высшую государственную должность. Он не был приверженцем той или другой партии, хотя и был известен за либерала во всех своих политических тенденциях. Он много читал, не урывками, заглянув то в одну книгу, то в другую, и притом в какую ни попало, нет, он прочитывал огромное число книг, углублялся в историю человечества, запасаясь фактами, хотя и пользовался этими фактами нисколько не лучше своих предшественников. Наконец, он всеми силами старался сделаться лингвистом, и не без успеха, насколько это требовалось для понимания различных языков. Вообще это был человек хотя и не высокого ума, но трудолюбивый, заслуживающий полного уважения, человек, который охотно посвящал труду всю свою молодость, чтобы на старости представилась ему возможность заседать между советниками государства.

Нисколько поэтому не покажется удивительным, если мы скажем, что имя мистера Поллисера не присоединялось к имени какой-нибудь женщины, которую бы он, по мнению общества, восхищался, впрочем, в последнее время замечали, что его часто видали в одной и той же комнате с леди Думбелло. Только это и можно сказать, не более, а если принять в соображение, до какой степени были положительны обе эти особы, как мало тот и другая расположены были к обнаружению более сильного чувства, то, кажется, не стоило и упоминать об этом. Правда, от времени до времени он разговаривал с ней и оказывал ей особенное внимание, с своей стороны леди Думбелло, заметив его присутствие, приподнимала голову с некоторыми признаками жизни и озиралась кругом, как будто отыскивая предмет, заслуживающий того, чтобы на нем остановить свой взор. Когда свидания подобного рода сделались известными, то никто, по всей вероятности, не воспользовался ими более графини де Курси. Многие, услышав, что мистер Поллисер приедет в замок, выражали свое изумление при таком успехе в этом отношении; другие, узнав, что леди Думбелло согласилась быть гостьей графини, изумлялись нисколько не меньше. Но когда сделалось известным, что мистер Поллисер и леди Думбелло будут в замке в одно время, то добрые друзья графини де Курси единодушно признали ее за весьма умную женщину. Для графини иметь в своем замке мистера Поллисера или леди Думбелло, было то же, что иметь перо в своей шляпе, а успеть залучить их обоих, составляло для нее верх торжества. Что касается до леди Думбелло, то она ничего особенного не выигрывала, потому собственно, что мистер Поллисер приехал в замок Курси только на две ночи и на один день, и в течение всего этого дня он просидел в кабинете за огромными синими книгами. Графиня де Курси не обращала ни малейшего внимания на такое препровождение времени. Синие книги и леди Думбелло были для нее решительно одно и то же. Мистер Поллисер находился в ее замке, и этого факта никто не мог отрицать, ни друг, ни недруг.

Мистер Поллисер проводил в замке Курси второй вечер, а так как он обещал встретиться с своими избирателями в Сильвербридже в час пополудни следующего дня, с целью объяснить им образ своих действий и политическое положение всего мира вообще, и как ему нельзя уже было воротиться из Сильвербриджа в замок Курси, то леди Думбелло должна была воспользоваться непродолжительным блеском солнечного света, доставляемого ей настоящими минутами. Никто, впрочем, не мог бы сказать, что она обнаруживала особенное расположение завладеть вниманием мистера Поллисера. Когда он вошел в гостиную, леди Думбелло сидела одна в большом низком стуле без ручек, так что ее платье сохраняло всю свою пышность, между тем как впалая полукруглая спинка стула доставляла для нее необходимую опору. Оставив столовую, она едва ли сказала три слова, но время проходило для нее нескучно. Леди Джулия снова атаковала графиню своими подробностями о помолвке Лили Дель и Кросби, так что Александрина, выведенная из себя, ушла на другой конец комнаты, нисколько не скрывая особенного участия, которое принимала в этом деле.

– Как бы я желала, чтобы они скорее обвенчались, – сказала графиня, – тогда бы мы ничего больше не услышали о них.

Все это леди Думбелло слышала и понимала, и все это имело для нее некоторый интерес. Она запоминала подобные вещи, изучая по ним различные личности, и с помощью этого изучения, располагала своим собственным поведением. Надо сказать, она вовсе не была праздна в это или подобное этому время, она выполняла то, что составляло для нее тяжелый труд. Она сидела молча и только отвечала немногими словами на выражения лести со стороны ее окружавших. Но вот отворилась дверь, и, когда мистер Поллисер вошел в гостиную, леди Думбелло слегка приподняла свою голову, и на лице ее показался самый слабый проблеск удовольствия. Она не сделала ни малейшей попытки заговорить с ним, мистер Поллисер подошел к столу, взял книгу, простоял на месте более четверти часа, а леди Думбелло не обнаруживала ни малейшего признака нетерпения. Вскоре вошел лорд Думбелло и тоже остановился у стола, но не взял книги. Даже и тогда душевное спокойствие леди Думбелло оставалось невозмутимым.

Плантаженет Поллисер пристально смотрел в книгу и, по всей вероятности, что-нибудь заучивал. Наконец, положив книгу на стол, выпил чашку чаю и заметил леди де Курси, что, по его мнению, до Сильвербриджа не более двенадцати миль.

– Я бы желала, чтобы вместо двенадцати было сто двенадцать, – сказала графиня.

– В таком случае я бы был принужден уехать отсюда ночью, – возразил мистер Поллисер.

– А если бы вместо ста двенадцати было тысяча двенадцать?