дверей в конце коридора открылась, и оттуда вышли Ее Высочество и графиня Хальт. Паж, завидев свою госпожу, воспрянул духом, приосанился и позвал:

– Ваше Высочество, моя дорогая госпожа, прикажите этим остолопам пропустить меня. Его Величество пригласил нас на игру в спилл, а гвардейцы смеют чинить препятствия.

Принцесса приблизилась к нам, уже привычно ожгла меня взглядом и велела:

– Пропустите графа Глиба, это мой паж.

Ответ стражей потряс Ее Высочество:

– Приказ короля пропускать только завсегдатаев желтой гостиной.

– Тогда зачем пропустили эту? – кивнула она на меня.

– Присутствие баронессы Тенерис было одобрено государем, – послышался ответ.

– Уму непостижимо! – воскликнула Ее Высочество и устремилась искать венценосного брата.

Лакей поклонился нам и попросил продолжить путь, мы возражений не имели. Лишь когда поравнялись с графиней Хальт, не спешившей вмешиваться в скандал, учиненный принцессой, ее сиятельство произнесла:

– Задержитесь, ваша милость. Мне нужно сказать вас несколько слов.

– Я вас слушаю, ваше сиятельство, – с ноткой иронии произнес барон Хендис, встав так, что все остальные остались за его спиной.

И раз нужная милость нашлась, то мы с дядюшкой и остальными пока прорвавшимися игроками прошли мимо.

– Я не вас имела в виду, – с досадой ответила Серпина. – Я просила задержаться баронессу Тенерис.

В это мгновение лакей распахнул перед нами дверь, и мы замерли на пороге, потому что в гостиной, где сегодня устроили игральный салон, происходил ссора.

– Можно подумать, что я вам вовсе не сестра! – скандально воскликнула принцесса

– Селия, или сейчас же возьмете себя в руки, или я запрещу вам появляться здесь, пока вы не осознаете непозволительности своего поведения, – послышался в ответ спокойный голос государя.

– Тогда почему ваши гвардейцы не слушаются меня? Я велела пропустить графа Глиба, но мне смели возразить…

– Вы верно заметили, Ваше Высочество, это мои гвардейцы, и исполняют они только мои распоряжения. Что до вашего пажа, то он не был мной приглашен, а значит, я не желаю его видеть.

– Но молодой человек всего лишь хотел поиграть…

– Если бы я желал превратить свои покои в проходной двор, то они бы уже были таковыми.

– Однако эта особа, эта баронесса Тенерис, – мое имя будто выплюнули, и я вскинула на дядюшку возмущенный взор. – Что здесь делает она?

– Как вы выразились, эта особа является одним из завсегдатаев желтой гостиной, поэтому она здесь, здесь и останется. И не смейте оскорблять моих гостей.

– Ах, вот как, братец! – теперь к скандальным ноткам добавились еще и плаксивые. – Если вам какая-то баронесса дороже вашей сестры…

– Что тогда? – голос государя, не изменивший ровного тона за весь их разговор, теперь наполнился насмешливыми нотками.

В это мгновение принцесса обернулась и устремила на меня взгляд, полный ярости.

– Вот и вы-ы, – протянула она. – Вам здесь не рады, и вам стоит сейчас же уйти, если не желаете ссоры между братом и сестрой.

– А вот это уж совсем лишнее, – Его Величество, до этого невидимый, потому что переступить порог так никто и не решился, появился в поле нашего зрения. Он скользнул взглядом по пришедшим гостям, после подошел к сестре, ухватил ее за локоть и потянул в сторону двери. Мы дружно отошли в сторону, чтобы освободить проход. – Простите, дамы и господа, – на ходу произнес король. – Баронесса, вам отдельные извинения, вам и вашему роду.

И он утащил молча сопротивлявшуюся Селию прочь.

– Дамы и господа, – произнес лакей с улыбкой, будто ничего и не произошло, – прошу войти.

Нам оставалось лишь последовать приглашению. Лица почти у всех были ошарашенные, менее всего хотелось стать свидетелями скандала в королевском семействе. Пожалуй, только барон Хендис оставался спокойным, ему, должно быть, видеть нечто подобное уже приходилось по роду своей службы. Но главное, я сделала вывод, что он нисколько не симпатизирует графине Хальт, как и герцогу Ришему, что успел показать во время прошлой игры и сегодня, заняв мое место после требования фаворитки остановиться. Симпатизирует ли он мне, я не знала, но не спешила делать выводы, памятуя об оценке этого человека, данной дядюшкой.

– Как мило! – воскликнула супруга казначея, первой отойдя от ошеломления.

Теперь огляделась и я. Гостиная, куда пригласил нас государь, была значительно больше нашей желтой, и столиков здесь тоже было больше, что позволяло играть всем желающим и не ожидать, когда место освободится. Стены ее были обиты приятным зеленым шелком, и этот цвет как-то сразу успокоил. Я подошла к одной из картин и с восторгом заметила:

– Это же Малери Билд, не так ли? Я видела эту картину в описаниях герцога Лаворейского.

К счастью, это был не тот Лаворейский, а двоюродный дед нашего государя, получивший земли того Лаворейского, о котором было непринято говорить. На картине было написано море перед штормом и одинокая скала, часть которой пряталась под водой. Казалось, что скала острой вершиной упирается в мрачное серое небо. На каменного исполина бросались пенные гребни и разлетались брызгами, так и не сумев поколебать твердыни. Но что более всего тронуло меня в этой картине, это птица, сидевшая на скале. Она остановилась здесь, чтобы переждать ярость природы. Такая беззащитная и одинокая, она неизменно вызывала у меня щемящее чувство в груди, до того все было живо написано.

– Невероятно, – негромко произнесла я. – Кажется, протяни руки, и ты сможешь взять несчастную птицу и унести ее от того ужаса, который ей еще предстоит пережить. Потрясающая картина. Вживую она еще реалистичней, чем в описаниях.

– Вы совершенно правы, Шанриз. Когда я впервые смотрел на это полотно, меня пробрало до дрожи. Билд – восхитителен.

Порывисто обернувшись, я присела в реверансе, приветствуя государя. Он мягко взял меня за подбородок, так вынудив смотреть на него.

– Поднимитесь, Шанриз, – с улыбкой произнес Его Величество. – Вы же помните, что в карточном салоне я всего лишь один из завсегдатаев. Так, стало быть, вы понимаете в живописи?

– Не столько в глубине мазков, сколько вижу душу художника, – ответила я, распрямившись, и не удержалась от вопроса: – Кажется, наше появление доставило вам хлопот? Простите великодушно, что из-за меня вы поссорились с Ее Высочеством.

– Это мне впору просить у всех вас прощения за безобразную сцену и вызывающее поведение Ее Высочества, – возразил монарх. – Что до вас, баронесса, то прошу смиренно принять мои извинения за тот уничижительный тон, каким было произнесено имя славного рода. – И он склонил голову.

– Ох, – я прижала ладонь к груди, ощутив неловкость от этого поклона. – Вы так великодушны, Ваше Величество.

– Вы удовлетворены извинениями? – спросил он с улыбкой.

– Более чем, – ответила я. – Теперь мы можем приступить к игре?

– Разумеется, – кивнул государь. – Позвольте мне