Он не знал, сколько стоял вот так, просил прощения у молчаливой двери.

Потерял счет минутам, словам, обрывкам мыслей.

Плевать, если слышали соседи. На всех плевать, кроме нее, дорогой, любимой, чье прощение так ему нужно.

Наверное, он стоял бы там всю ночь и дальше говорил с дверью, пока бы не охрип.

Но через время ему на телефон пришло сообщение:

«Пожалуйста, хватит!»

— Что значит хватит, Ань? — спросил он через дверь, уверенный, что жена там.

Ему прилетело новое сообщение: «Хватит просить прощения, этим дело не исправишь. Мы разводимся!»

— Аня, я люблю тебя! — зарычал он и стукнул кулаком в дверь. — Если еще хоть немного меня любишь, дай шанс! Прости меня… я тебя больше никогда не обижу. Клянусь всем, что у меня есть!

Отлип лбом от двери и снова стукнул кулаком. Громко стукнул, с чувством.

После этого стука получил новое сообщение: «У меня больше нет сил тебя любить. Прости, Тигран. У меня другой мужчина».

Как только он увидел это сообщение, перед глазами все поплыло.

— Какой мужчина? — прохрипел глухо, дурея от резкой боли, что разливалась в груди.

И получил ответ: «Мой шеф. У нас все серьезно».

Этим своим сообщением Аня его без ножа зарезала.

Тигран не знал, правду она говорила или только что придумала это, чтобы отвадить его.

В любом случае миру не быть.

В душе Тиграна больше никогда миру не быть. В доме Тиграна больше никогда миру не быть. В жизни Тиграна миру не быть.

В этот момент он почувствовал запах гари. Сначала показалось, загорелся мозг, потом — что он сам горел изнутри. Лишь после дошло — это горели мосты.

Четырнадцатого февраля он сам их сжег. Потом сам же пытался построить заново.

Теперь мосты жгла Аня.

Аня сжалась от звука нового удара молодецкого кулака в дверь.

Она сидела в прихожей прямо в белой ночной рубашке, на полу, сжимала в руках телефон и беззвучно плакала. Беззвучно — чтобы Тигран не услышал. Абсолютно истощенная из-за гаммы чувств, что обрушилась на нее этим вечером, она была даже не в состоянии вести беседу. Писала Тиграну именно потому, что не могла разговаривать, ведь если бы сказала хоть слово мужу даже через дверь, он обязательно понял бы ее состояние.

Хорошо, что дочка уже спала. Наревелась за вечер и теперь отдыхала. А Саша еще в субботу укатил с новым бойфрендом в путешествие. Никто не увидит Аниного позорного нытья на полу в прихожей.

Ее весь вечер трясло после того, как она увидела, что Тигран обнимал Лейлу.

Она так мечтала, что когда-нибудь муж одумается, поймет, что Лейла ему не чужая, захочет общаться, снова станет ее любящим папой. Но эти мечты она лелеяла до того, как он ткнул ее носом во всю эту грязь с изменами, статусом любовницы и прочим.

После всего, что Аня узнала о своем идеальном Тигране, она больше не видела его в роли отца Лейлы. Больше не хотела оставаться его женой.

Ляпнула про шефа только для того, чтобы Тигран ушел.

Ей было жизненно необходимо, чтобы он ушел.

Аня вздохнула с облегчением, когда расслышала звуки удаляющихся шагов.

Рада была тому, что Тигран сдался. Почему? Да просто потому, что ни на грош ему не поверила. Не прониклась его раскаянием. Она тоже каялась, и ему оказалось все равно. На ее раскаяние он предложил статус любовницы и чуть ли не прямым текстом сказал, что изменял ей до брака. А на свое ожидал, что она повиснет у него на шее? А вот не повисла.

Кстати, она-то каялась искренне, а он… Аня совсем не была в этом уверена.

Не меняются люди так в одночасье. Вчера видел ее только в роли любовницы, зато сегодня — возвращайся милая, на меня без тебя стены давят. Разве это реально? Напоминает театр одного актера. Жестокую манипуляцию, на которую она должна была купиться.

Однако в ней жила уверенность, что стоило только поверить, воспрять духом, открыть для Тиграна доступ к сердцу и телу, как она уже сделала это недавно, тут-то он и покажет свое истинное лицо. Снова заведет свою шарманку — давай становись любовницей.

И сразу станет понятно, что его раскаяние яйца выеденного не стоило.

Можно было, конечно, попытаться ему поверить, простить, дать еще шанс…

Но нельзя же бесконечно плясать на одних и тех же граблях в самом деле!

Если вас один и тот же мужчина бьет по моське, значит, вы ему это позволяете, так? Аня никому больше не собиралась позволять себя бить.

Она сама по себе, самодостаточная. Лучше век будет одна, но никто не станет ее унижать, распоряжаться ею, указывать ей как жить.

И тут вдруг ее осенило.

Тигран-то ушел. Но куда? А вдруг он в эту самую минуту трезвонил Душке Геннадиевичу в дверь? Или, того хуже, уже выдирал ему ноги? Он мог!

— Вот же дурища! Я же его подставила!

И она снова взялась за телефон.

Пол-одиннадцатого… Не время для звонка, ой не время. Тем более шефу. А все же предупредить надо, она, может, ему жизнь спасет. Да и не хотелось бы, чтобы Тигран получил срок за избиение, например.

— Алло, — нервно проговорила она, как только шеф взял трубку. — Данил Геннадиевич, вы в порядке?

— Очень странный вопрос в такое время, — послышался шутливый голос Душки.

— То есть в порядке, фух… — выдохнула она.

— Да в чем дело, Аня? — забеспокоился шеф. — Что у вас случилось?

— Случилось… — всхлипнула она и выложила как на духу: — Я прикрылась нашими якобы отношениями, чтобы муж ушел и оставил меня в покое…

— Не понял, — проговорил Данил Геннадиевич озабоченным голосом.

Аня вздохнула и начала объяснять:

— Он пришел мириться, и я использовала наши отношения как повод, чтобы не мириться…

— Теперь понял… — посерьезнел шеф.

— Извините меня, пожалуйста, — начала Аня. — Если это слишком, я могу написать ему, что соврала, и…

— Не надо, Аня, — вдруг раздалось из трубки. — Если вы использовали этот повод, значит, у вас была на то веская причина.

— О, причина была, — вздохнула она. — Но я боюсь, что он может пойти разбираться с вами.

— Не бойтесь, — хмыкнул шеф. — Видите ли, я давно взрослый мальчик и при необходимости смогу поговорить с вашим мужем по-мужски.

— Правда? — Аня сначала даже не поверила.

— Ваши сомнения обижают, — хмыкнул шеф.

— Извините…

— Только вот какое дело, Аня, — начал он мягко. — Дабы не получать за просто так, может быть, я мог бы… Впрочем, наверное, сейчас не время.