На лице сенатора было выражение добродушной заинтересованности, видимо, маска «дядюшки» всё ещё действовала. Фёдоров был непроницаем, О’Кифф в целом бесстрастен, и только на лице Сулимова проскакивало неудовольствие вперемешку с неуверенностью.

– Ну, сказать, что мне опротивели их лицемерные рожи, будет не совсем верно. Хоть это и так.

После этих слов Сулимов скривился, а Манделл улыбнулся.

– Но, – продолжил я, – вы же поняли, что означают эти благодарности и награды. Они просто решили закрыть расследование, прикрывшись тем, что это уже армейская операция, и свою задачу Служба наблюдателей, в моём лице, выполнила.

– Ну, в целом это так и есть, – спокойно отреагировал Фёдоров.

– Нет, не так, – медленно покачал я головой. – Фрайс – исполнитель, пешка, об этом упоминала и Калиса перед смертью.

– Официальная версия утверждает, что она подразумевала воздействие на себя и Фрайса. У неё были найдены вживленные импланты, серьёзно влияющие на мозговую активность, и огромное количество наноботов в крови, – вставил сенатор.

– И это тоже, но не только, – завёлся я. – Совет решил принудительно отправить меня в месячный отпуск и категорически запретил дальнейшее участие в операции. И мне кажется, это не в последнюю очередь потому, что за спиной Фрайса, до последнего времени, торчали уши как минимум майлара, а вероятнее всего, Совета Нулевого Мира.

Вдруг послышались негромкие хлопки.

– Браво, Влад. – Манделл, теперь уже, я это чётко видел, искренне довольный, продолжая сидеть на столе, хлопал в ладоши. Взгляд его метнулся к Фёдорову, выдавшему неопределённое: «Кхм», но тут же вернулся ко мне, а О’Кифф чуть кивнул. – Вот теперь я вижу, что ты уже не фигура на доске, а один из будущих игроков. Ты уже понял, что все эти слова о благе, о процветании, о безопасности, которые декларирует Совет как ценности, распространяемые на всю Галактику, касаются только их троих. Все остальные должны знать своё место, как это случилось с авари, тимцыанами, да даже холорианцами. Думаешь, принимая решение о передаче нам территорий, ранее принадлежавших холорианцам, Совет пёкся о благе землян, о новой колонизации и увеличении наших колоний? Нет, он просто сталкивал нас лбами, чтобы мы ослабляли друг друга. А знаешь, что самое паршивое, Влад… – Маска «дядюшки» слетела с лица Манделла, а в глазах поселилась затаённая грусть. – Что все всё понимают. Что мы, что они, прикрываем свои неблаговидные поступки криками о демократии, справедливости, а ведь единственный мотив – один: выживание расы. Нет таких, кто бескорыстно пёкся бы о благе других, нет, Влад. Когда-то в первый раз мы пытались им поверить…

Я метнул быстрый взгляд на О’Киффа, но он остался непроницаем.

– …старались верить Совету, верить, что нас примут в большую галактическую семью, но нам чётко и ясно указали на наше место. Так что иллюзий по данному поводу я не испытываю. Одно меня радует, – хищно оскалился Манделл, – что эти придурки сами себе организовали большую головную боль. Кто бы мог подумать, – затряс он головой, злобно похохатывая, – разработка биооружия, необроны, линкор, собственный агент, начавший играть против них самих!.. Вот уж точно долбаный Совет клюнуло в ж… – Отсмеявшись, он посмотрел на Сулимова, стоявшего с отвисшей челюстью, видимо, такого сенатора он ещё не видел. Манделл подмигнул мне, энергично соскочил на пол. – Эх, приятно, что ни говори! – Подошёл, кладя руку на плечо. – Ладно, Влад, всё мне с тобой ясно. Специальный наблюдатель – это хорошо, конечно, но некий компромат на Совет нам тоже не помешает. У нас продолжает работать комиссия по расследованию преступлений Фрайса, так что ты можешь войти в неё, и в рамках этой комиссии продолжить расследование, и кое-кто, – тут он снова подмигнул, – из твоих новых знакомых, я думаю, не откажется тебе помогать и дальше. – Манделл обернулся к адмиралу: – Я думаю, ничего страшного не произойдёт, если мы передадим «Стойкий» уже нашей комиссии. Уверен, майору не помешает в его расследовании такой корабль.

– Ничего не имею против, – коротко кивнул тот.

– На том и порешим. – Сенатор плюхнулся в кресло, по-хозяйски развалившись. Вальяжно крутанул кистью, привлекая внимание Сулимова, распорядился: – Прикажите принести каких-нибудь закусок, что ли, надо обсудить детали, а это процесс не быстрый.

На корвет я вернулся только к вечеру с двойственными ощущениями. С одной стороны, понимание ситуации сенатором было мне на руку: я-то считал, что придётся долго объяснять, приводить факты, уговаривать, в конце концов. А всё вышло куда проще: думал, что самый умный, а оказалось – не умнее других. Разведка да дипкорпус тоже не лаптем щи хлебают. С другой стороны, это его спокойствие, словно он знал, что так и будет: что я выйду из Службы или совершу ещё что-то в этом духе. Когда Манделл спрашивал о причине выхода, он словно уже заранее знал или догадывался и сейчас просто удостоверялся в правильности своих выводов. А действия потом? Да чувство удовлетворения он даже не пытался скрывать, будто всё шло по заранее намеченному плану, и все мои действия, все поступки чётко укладывались в этот план. И план этот – лично сенатора, посол в него посвящён не был, иначе не разорялся бы так по моему поводу, как и Фёдоров. Только вот адмирал о чём-то явно догадался, был некий ледок в его поведении, я сначала, ошибочно, принял его на свой счёт, однако сейчас, ещё раз прокрутив разговор в голове, склонялся к мысли, что недовольство было как раз сенатором.

Короткое отступление

Сенатор пригубил коньяка, по такому случаю извлечённого из неприкосновенных запасов Сулимова. Он придерживался правила, что в одиночку пьют только алкоголики, но ради такого повода грех было не откупорить благородный напиток.

Вспомнив весь разговор с Комаровым, Манделл позволил себе открыто улыбнуться, благо покой одного из первых лиц Альянса никто не нарушал.

Помещение было максимально защищено от прослушки, поэтому он мог в кои-то веки расслабиться, сбросив приевшуюся маску. Покрутил перед глазами пузатый бокал на короткой ножке, любуясь на просвет янтарным содержимым.

– Что ж, Экселенц будет доволен. Мы в нём не ошиблись.

На борту меня перехватил Костюшенко. Старый служака был, как всегда, до неприличия аккуратен и гладко выбрит.

– Майор! – С недавних пор он несколько поменял своё отношение ко мне, и в его голосе уже не сквозило набившее оскомину высокомерие.

– Поздравляю, товарищ капитан первого ранга! – отметил я его повышение в должности. Как бы к нему ни относились, никто не отрицал его достоинств как офицера.

Костюшенко степенно кивнул, воспринимая обращение как должное, и, загадочно усмехнувшись, произнёс:

– Зайдите на пост дальней связи, с вами хочет поговорить один небезынтересный субъект. – И, сославшись на занятость, скрылся у пилотов.

А я, заинтригованный таким поведением не склонного к театральности офицера, поспешил в рубку связи. И, скажу честно, увиденное там меня не разочаровало. На посту из стороны в сторону прохаживалась голограмма до боли знакомого здоровяка, встреченного в наручниках в СБ Нулевого Мира.