Его взгляд остановился на странной спирали, нарисованной прямо напротив того места, где он стоял. Спираль отражалась в воде, и этот двойной узор показался ему смутно знакомым и явно неприятным. Алекс поспешно отвел взгляд, выудил из кармана ключи и поспешно запер насосную станцию.

Забросив планшет в пикап, он сел в машину и завел двигатель. Потом тронулся с места и помчался по той же грунтовой дороге, по которой приехал. Нужно сообщить начальству о поврежденной насыпи. И о катастрофическом снижении уровня воды.

Пусть разбираются.

III

Два города встретились на поле боя. За сражением наблюдал идол из костей, и он же выступал верховным арбитром.

Как, черт возьми, такое могло случиться?! Уилл Гринберг недоумевал.

Конечно, он знал все факты, ставшие причиной битвы, мог рассказать о множащемся числе оскорблений и нападений, вылазок и ответных ударов, которые привели к этому. Разумом он все понимал. Но испытывал нечто вроде эмоциональной амнезии. Этапы эскалации, которые казались естественной реакцией, теперь выглядели необъяснимыми и полностью нелогичными. Словно он очнулся и обнаружил, что стоит над убитым человеком с окровавленным ножом в руке.

Собственно, так и было.

Уилл посмотрел на идола, который возвышался над самыми высокими деревьями. Он появился сегодня утром, как по волшебству, – сложное сооружение из костей и черепов, похожее на древнего мексиканского бога, широкая приземистая фигура явно злобного вида. Искаженное яростью лицо: гримаса рта, насупленные брови, злые глаза.

Вот только глаз не было. Настоящих глаз. Вместо них – прямоугольные отверстия выше носа, которые каким-то образом не впускали в себя утренний свет и хранили мрак ночи.

На дальнем краю равнины, за распростертыми телами и боевыми порядками к битве готовились новые подкрепления из города. Сотни людей – продавцы, клерки, медсестры, кровельщики, учителя – проверяли оружие, садились в боевые машины. Одни были полностью обнажены, другие – в звериных шкурах. Почти все лица разрисованы кровью.

Тучный мужчина, размахивающий топором, прорвал линию обороны, и Уилл выстрелил ему в голову. Мужчина рухнул, разбрызгивая кровь.

Уилл мысленно сделал зарубку на прикладе винтовки: пятнадцать.

За спиной послышался рев автомобильных двигателей – прибыл моторизованный отряд. Оглянувшись, Гринберг увидел внедорожники, оснащенные пулеметами, и модернизированные пожарные машины на гусеничном ходу. Он знал, что полицейские машины и конфискованные джипы национальной гвардии двигались за деревьями, стремясь окружить врага. Бой вот-вот вспыхнет с новой силой.

Хорошо. Стычки продолжались все утро, и Уиллу хотелось, чтобы все скорее закончилось. На этой неделе они уже разгромили два города – Сандэнс и Куриале, – а когда разделаются с Уэст-Форк, то смогут немного отдохнуть, прежде чем начать новую кампанию и принести смерть и разрушение в Белтейн, Холбрук, Уинслоу и Флагстафф.

Но удастся ли им отдохнуть?

Уилл посмотрел на идола. Фигура из костей молчала, но в ее желаниях сомневаться не приходилось.

Откуда взялся этот идол? Кто его построил и зачем? И каким образом он просто… появился? В его реальности можно не сомневаться. Несмотря на жуткий вид, он был неодушевленным объектом, сооруженным намеренно. И все же…

И все же не совсем. Темные глаза не просто смотрели на него, они следили за ним. И конечно, не он один был уверен, что фигура из костей судит и оценивает их.

Уилл вдруг почувствовал неприязнь к идолу. Тот появился внезапно, только сегодня утром, но возможно, именно он стоял за всеми предыдущими битвами. Без него не было бы никаких нападений. Все просто продолжали бы жить привычной жизнью, и в данный момент сам Уилл пил бы кофе во время перерыва, сидя на своем рабочем месте в департаменте транспорта.

Но тот мир больше не вернется.

Уилл с ненавистью посмотрел на идола и улыбнулся, представив, как пару раз выстрелит в переплетение костей, из которого состояли рот, нос и глазницы, как это лицо рассыплется на части, лишенное опор и стоек, и осколки костей разлетятся в разные стороны. Сражение не прекратится – дело зашло слишком далеко, – но, возможно, это заставит их остановиться, задуматься, – и, возможно, это будет последняя битва. Может, все придут в себя, и мир станет таким, как прежде…

Стрела вонзилась ему в грудь и пробила сердце; она летела так быстро, что Уилл ее не видел, только услышал гудение, похожее на звук, издаваемый крыльями колибри. Невыносимая боль распространялась по всему телу, подобно взрывной волне. Падая, он увидел стрелка – молодого человека, чем-то похожего на него, который уже вставил в лук новую стрелу и целился в Синди Альбану. Уилл хотел крикнуть, предупредить Синди, но голоса не было, и он вдруг понял, что не просто умирает, а почти умер.

Все произошло мгновенно, но эта секунда показалась ему часом. Кто-то когда-то сказал, что смерть растягивает время, и это было правдой. Он рухнул на землю; его голова резко дернулась и замерла, как и остальное тело, словно налившееся свинцом.

В последнее мгновение жизни Уилл посмотрел вверх и угасающим взором успел увидеть улыбку идола.

I

Пейс проснулся и увидел, что спал в обнимку с черепом.

Ему снилась Пенелопа Деним, девушка, с которой он недолго встречался в колледже, и во сне они занимались любовью у горного ручья на траве, которая была мягче любой постели. Но проснулся он на твердой земле на дне сухого колодца, обеими руками обнимая череп и прижимая его к груди.

Оттолкнув череп, Пейс пополз по осколкам фарфора к другой стороне колодца. Сверху донеслось хихиканье, потом безумный смех Кристиансена Дивайна, а затем на него вылили какую-то теплую жижу, омерзительный густой отвар с комками, похожими на кусочки гнилых овощей; все это растеклось по голове и плечам, пропитало рубашку и брюки. К горлу подступила тошнота, но Пейс решил не доставлять Дивайну такого удовольствия. Он даже не потрудился вытереть отвратительную слизь, которая капала с волос на лицо и на землю. И не сдвинулся с места, ожидая, когда старик уйдет.

– Пора обедать! – прокудахтал Дивайн, и из-за его спины послышался смех остальных.

Подняв голову, Пейс увидел, что в яму заглядывает не только Дивайн, но также однорукая женщина и карлик. Авессалом и Джесси. Должно быть, женщину зовут Джесси. Одно из тех имен, которые могут быть и мужскими, и женскими. Но Авессалом – явно мужское имя.

Над краем ямы появилась еще одна голова. Маленькая девочка, по-прежнему сосущая палец.

Пейс понимал, что должен сидеть тихо. Беречь силы и не злить своих мучителей. Но все равно подпрыгнул и принялся отплясывать джигу.

– Маленькая девочка! С трещиной позвоночника! – пропел он на мотив песни «Сагино, Мичиган». – С трещиной позвоночника!