– Представляю, в каком состоянии находится Валентин Петрович, – протянул Саша.

– Буквально рвет и мечет! – кивнула Люда. И попросила: – Принеси кофейку, пожалуйста. А то в голове сплошной туман.

Саша направился на кухню и поставил чайник. А пока вода закипала, набрал номер Маргариты и долго слушал длинные гудки. Странно, почему Торова не отвечает? В свете последних событий им овладела тревога. Александр вдруг подумал, что ему было бы гораздо легче, если бы смерть Кристины Швецовой оказалась банальным бытовым убийством. Тогда бы он с чистой совестью мог сказать клиентке, чтобы та не волновалась и спокойно жила дальше.

Саша уже хотел положить трубку, и тут Маргарита наконец ответила.

– Вы в порядке? – с облегчением выдохнул он.

– Да, мы с мужем в ресторане. Здесь играет музыка, поэтому я сразу не услышала звонок. Подождите, выйду из зала… Говорите, – через минуту снова раздался ее голос.

– Собственно, я хотел всего лишь поинтересоваться вашим самочувствием.

– Значит, ничего нового у вас по-прежнему нет, – констатировала женщина.

– К сожалению, ничего. Смерть Кристины Швецовой наступила от естественных причин, – покривил Громов душой, желая хоть немного подбодрить Маргариту.

– Что ж, хоть это радует, – грустно произнесла та. – Я позвоню вам завтра. Аркадий хотел бы с вами увидеться, но не сегодня. Думаю, свяжусь с вами ближе к обеду.

– Хорошо, – ответил Александр и положил трубку.

Настроение было хуже некуда. Он даже прикинул, сколько у него осталось денег от выданного ему аванса, чтобы вернуть их Торову. Не чувствовал за собой морального права оставить их себе.

– Шурик! Где ты там с моим кофе? – раздался голос Люды, и Саша поспешил в комнату, обжигая руки о горячую чашку.

Поздно ночью, при взгляде на полную луну, Александру вдруг пришло в голову, что ему вообще не следовало браться за это дело. Хотя разве можно было подумать, что все так повернется? Одно самоубийство, второе, третье… И вроде бы нет между ними никакой связи, но все вокруг знают, почему они происходят. Неупокоившиеся души – вот что является причиной. Боль и трагедия прошлых лет. Ничто не забыто, никто не забыт. Стены все помнят. Они, как губка, всасывают информацию, а потом выплескивают ее, заливая все вокруг, словно цунами. Цунами вечной памяти.

Бедная, бедная девочка Аня… Почему Фролова была вынуждена отвечать за поступки своих родителей? Столь страшно покончить со своей жизнью… Такого и врагу не пожелаешь. Сравнимо разве что вот с этим: ты любуешься ярким солнышком, радуешься каждому его лучику, но вдруг светило гаснет, и ты понимаешь, что все, конец, оно больше никогда не окутает землю своим теплом, дальше – вечный холод, погружение в бездну. И все это в один момент. Ты даже не успеваешь понять, что происходит, а уже нужно прощаться с привычным миром, окунаясь в черную неизвестность. Только подумать, какой кошмар обуял несчастную юную девушку, если она перебирала способы уйти из жизни в самом ее расцвете – прыжок из окна, веревка или снотворное как альтернатива голодной смерти… А в конце концов выстрел, навсегда прекративший существование Ани. Ужасно… невыносимо… Просто голова лопается от такого…

Саша вдруг почувствовал, что Людмила трясет его за плечо, и услышал ее встревоженный голос:

– Шурик! Шурик!

– Что?

– Слава богу! – с облегчением выдохнула любимая. – Я уж подумала, ты сошел с ума.

– С какой стати?

– У тебя был очень странный вид. И еще бормотал что-то. Я не смогла разобрать ни слова. О чем ты думал?

– О судьбе бедной Ани Фроловой. Скажи, а что бы ты выбрала, решив уйти из жизни? Веревку, прыжок из окна, снотворное или голодную смерть?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – внезапно изменившимся голосом спросила она.

– Потому что перед Анной встал выбор, страшный выбор – как умереть. По возможности быстро и безболезненно. И девушка, вместо того чтобы думать о жизни, выбирала для себя смерть. Помнишь, сын Вовки Сергеева говорил о фотографиях, сделанных в квартире Фроловых, когда ее вскрыли?

– Повтори еще раз то, что ты сейчас сказал! – неожиданно рявкнула Люда.

– Про фотографии? – Александр опешил от ее тона.

– Нет, перечисли способы самоубийства, которые рассматривала Аня.

– Окно, веревка, снотворное, голод…

– Какие же мы дураки… – простонала Людмила, выбираясь из-под одеяла. – Звони скорее Маргарите!

– Прямо сию минуту? – растерялся Саша. – Ведь ночь уже.

– Неважно! Мы и так потеряли много времени.

– Но… но что же ей сказать?

– Пусть уезжает из квартиры. И чем быстрее, тем лучше. Все дело в Анне, понимаешь?

– Нет, – честно ответил он.

– Мы с тобой гадали: почему ее призрак стал являться Маргарите? В чем смысл его появления? А все просто: Анна хотела отомстить за свою смерть. Думаю, наша теория о том, что все самоубийцы, в том числе и Марго, завязаны в этом деле, верна. Посмотри, что получается: веревка – Ангелина Семеновна повесилась в своей квартире; окно – Игорь Васькин выбросился из окна; простое ожидание смерти – Кристина Швецова умерла от голода и обезвоживания. Что у нас осталось?

– Снотворное, – одними губами произнес Саша.

– Вот! Еще один вариант, каким Аня Фролова могла уйти из жизни. Звони Маргарите!

Громов стал послушно набирать номер.

– Уже говорила, смерть актрисы должна стать последней, – продолжила Люда, натягивая юбку. – Но я не хочу, чтобы Марго погибла. В конце концов, женщина не виновата, что несколько десятилетий назад ее предок поступил жестоко по отношению к молоденькой девушке.

– Трубку никто не берет, – сообщил Саша.

– Звони еще! Мы должны ее предупредить.

Следующий час он безуспешно мучил телефон – Маргарита не отвечала.

– Поехали к Торовым, – решила Людмила, устав бегать из угла в угол.

– Но ведь ночь же! – попытался возразить Александр.

– Все равно. Может, мы успеем опередить эту смерть.

Странно, но в городе словно никто не спал. Пробок на улицах, конечно же, не наблюдалось, но движение было весьма оживленным. Люда на полной скорости мчалась к Берсеневской набережной, игнорируя дорожные знаки, а порой и сигналы светофоров, сигналя неторопливым водителям.

– Осторожно! – несколько раз вскрикивал Саша, закрывая от страха глаза, но его спутница еще крепче вцеплялась в руль и неслась к проклятому дому.

Дверь десятого подъезда была заперта. Люда громко постучала и прислушалась. Вскоре створка открылась, на пороге возник Павел и удивленно посмотрел на поздних визитеров.

– Торовы дома? – грозно спросила Люда, протискиваясь мимо него.