Замоскворечье эхом разнесло её предутренние шаги. Как же добраться? Метро закрыто. Трамваем? Ей захотелось побежать на Ордынку, к Иверской Божией Матери, и, упав, просить защиты всем. Но посольства Небес на земле запираются на ночь. И очень глупо! Можно подумать, ночью в них нет нужды.

На перекрёстке кинув взгляд в сторону центра, Ася почувствовала: Москва бодрствует. В ресторанах и клубах совершаются встречи, большей частью ошибочные. А ближе к Кремлю – таинственной и древней оси московского мира – бессонные интуристы поглощают энергию весеннего космоса. Таких немного, большинство спит в гостиничных номерах, пропуская самое главное – под утро в небе над Москвой снами проплывает Россия. Облака пахнут раскисшими полями с оттаявшими ледышками картошки. Сквозь поредевшие слои смога пробивается свежесть весенних рек. Во всё остальное время мегаполис накрыт куполом – он непрозрачен, как стёкла застоявшейся в пробке машины. Только перед рассветом…

Образы эти, как помрачение, заслоняли от Аси случившееся. Мгновениями она вспоминала события последних суток и, чувствуя холод в животе, вызывала снова и снова Лёшкин номер. Теперь он был «в сети». В ухе кружилась юбкой клёш глупая латиноамериканская мелодия, но Ася знала, что Лёшка не возьмёт трубку.

Когда пустыми дворами она вышла к трамвайным рельсам, мимо неё по кромке проезжей полосы мелькнул, как призрак, модный велосипедист, слитый со своим конём в единую игрушку-трансформер. Если бы Асе велосипед! А то – на чём ехать? Ночных такси она безотчётно боялась, а трамвая пока дождёшься! В ту же минуту, услышав позади грохоток, она обернулась и припустила бегом к остановке.

Первый трамвай принял её в свою светлую комнату, где не собралось ещё людей. Ася села к окошку и закрыла глаза. А когда, на подъезде к лесной остановке, открыла, то сразу увидела Курта. Он замахал, различив её в освещённом вагоне, и улыбнулся едва ли не со слезами – словно встретились ненароком, в разрухе войны. Подхватил со ступеньки, как маленькую, и помог перепрыгнуть лужу.

– Целы? – спросила Ася.

– Не знаю. Я ещё там не был. Наташка сказала, ты едешь. Решил, дождусь тебя.

Шли молча и не так чтобы рядом. Между ними сквозил метр пустого пространства, но Ася чувствовала, что окружена заботой своего спутника, как королева множеством слуг. Один снял с её плеч тревогу, другой обмахнул лицо ветром, третий забрал из-под ног труд земного шага, и теперь Ася летела словно на облаке, четвёртый – пообещал, что всё будет хорошо…

Не понимая своего чувства, Ася мельком взглянула на Курта.

– Не быстро идём? – тут же спросил он, склоняясь и вглядываясь в её слабо освещённое фонарём лицо.

У поворота на тропу Ася остановилась. Запах гари, принесённый порывом ветра, перебил дыхание, и тут же из темноты на них бросилось чудище – косматый Гурзуф.

– Что ж ты бродишь! Домой, домой! Пошли с нами! – сказала Ася, отбиваясь от собачьих приветствий.

Ну вот и дворик! Шахматный павильон цел-невредим. Туи по краям баскетбольной площадки сгорели, внутри закопчённой сетки – пожарище. Домишки обуглились, а вокруг растерянно топчутся погорельцы.

Мгновение – и вошедшие оказались окружены мокрой собачьей толпой.

– А Пашка где? Паша не пришёл? – спрашивала Ася у Василисы-падучей, у Тимки, у колченогого Фильки, Чуда, Щёна и остальных, гладя морды, наперебой рвущиеся к её рукам. – Ну, пойдёмте тогда во двор. Саня-то хоть здесь? Давайте пойдёмте к Сане!

– Александр Сергеич домой побежал. Сказал, заболела жена, с высокой температурой, – отозвался Курт.

Ася нахмурилась. В первый раз на её памяти болела Маруся. Выбрала момент!

Вдвоём с Куртом они собрали собак и загнали в шахматный павильон – до прихода Пашки. А когда вернулись во дворик, Курт вдруг замер, уставившись на рябину. Присвистнул и, подойдя, сдёрнул с ветки ящик фонографа.

– Забыл? – ахнула Ася.

– Ну да. Похоже, когда с Джериком поехали. Всё теперь, залило насмерть… – проговорил он, сокрушённо осматривая корпус.

– А вдруг нет! – заволновалась Ася. – Вдруг что-нибудь записалось! Может, голос того, кто поджёг?

Она сбегала в домик за тряпкой, тщательно вытерла фонограф, а затем лавку. Курт присел, поставил ящик на колени и, вынув диктофон, понажимал.

– Да, вырубился, похоже. Не знаю… Сейчас посмотрим. А, нет! Заряд только сел почти. Ну что, слушаем?

На нужный момент попали не сразу. Записанный звук был однообразен – ничего, кроме ветра.

– Стой! Вот здесь! Слышишь, как лают? – на одном из отрезков воскликнула Ася и плотнее прижала наушники. – Это сколько тут времени?

Курт взглянул на дисплей и, прикинув, отозвался:

– Где-то полночь.

Ася почувствовала, как сохнут губы и к вискам набегает волна частого пульса. Ну вот – за лаем ничего не слышно. А, нет – потрескивает… Шаги! Хруст усиливается. И вдруг – в паузе между волнами собачьего протеста, отчётливо – знакомый голос. Затем – оглушительный треск, словно кто-то саданул по фонографу кулаком, и через миг тишины – снова шквал возмущённого лая.

– «Спалю ваше логово…» – беззвучно, словно пробуя угрозу на вкус, повторила Ася и взглянула на Курта. – Что это? Это что, он?

Курт сочувственно опустил голову.

– Как же это может быть? – Ася сняла наушники и обвела взглядом дворик. – Нет, конечно это он! Всё правильно! – кивнула она и жалобно посмотрела на Курта. – Я хочу послушать ещё раз!

– Незачем! Ты так с ума сойдёшь, – качнул он головой.

Ася сжала губы и, схватив диктофон, принялась без разбора тыкать в гаснущий экран.

– Где? Как тут у тебя включается?

Курт мягко вынул гаджет из Асиной ладони.

– Не нужно, Ася. Мы это сотрём! – сказал он. – Просто сотрём и никому не расскажем. Ничего не было.

– Как же не было! – воскликнула Ася, во все глаза глядя на Курта. – Как не было, когда всё сгорело! И он ведь угрожал! Вчера, помнишь, Таня сказала? Я-то думала, он так, сгоряча. И Саня… Ох! – Она умолкла, закрыв лицо руками.

– Ася, я понимаю… – с грустью проговорил Курт. – Но если мы оставим запись, ему могут предъявить обвинение в поджоге. А там кто знает, ещё и потраву на него свалят. Ты этого хочешь?

Ася опустила руки и слепо поглядела перед собой.

– Всякое может случиться с человеком, – продолжал Курт. – Я по себе знаю. Черти могут одолеть… Ася, я прошу тебя, давай сотрём! Не нужно вот этой мести. Пусть на совести его останется.

Ася в тревоге поглядела на Курта: знает ли он? Можно ли верить его выбору?

– Подожгли живодёры, те же, что и яд рассыпали. Так и будем считать! – окончательно решил Курт и, кивнув для пущей уверенности, нажал «del». – Ну вот и всё!

Сунул гаджет в ящик, опустил крышку.