— Иннокентий Романович, позвольте мнепроизнести небольшую речь, — обратился к приставу господин Неймлес. —Я должен объяснить п-присутствующим истинный смысл этого собрания.

— Истинный смысл? — удивилсяСолнцев. — Но он очевиден — арестовать этих мерзавцев. Единственное, чтомне хотелось бы знать, как вам удалось их сюда заманить? И что это заживописная фигура?

Последнее было сказано про Сеньку, который навсякий случай отступил подальше в горловину.

— Это мой ассистент, — объяснилЭраст Петрович. — Но моя речь будет не о нём. — Он откашлялся изаговорил громче, чтоб было слышно всем. — Господа, у меня очень м-маловремени. Я собрал вас, чтобы покончить всё разом. Завтра — да, собственно, уженынче — я покидаю пределы города и должен этой ночью завершить свои московскиедела.

Пристав встревоженно перебил его:

— Покидаете? Но по дороге сюда выговорили мне про то, как мы вместе истребим всю нечисть, и про то, какие этооткроет передо мной служебные горизонты…

— Для меня существуют вещи поинтереснейвашей карьеры, — отрезал инженер. — Например, спорт.

— Какой к черту спорт?!

Полковник так удивился, что перевёл взгляд сарестантов на Эраста Петровича. Рука Очка немедленно скользнула в рукав, ноБудочник в два прыжка выскочил вперёд и занёс пудовую ручищу:

— Пришибу!!!

Валет немедленно выставил вперёд пустыеладони.

— Ещё раз перебьёте меня, и я отберу ваши“кольты”! — сердито прикрикнул господин Неймлес на пристава. — Вваших руках от них все равно мало проку!

Оглянуться на него снова Солнцев не решился,потому просто кивнул: хорошо-хорошо, молчу.

Показав всем, кто в курятнике петух (а именнотак расценил Сенька поведение инженера), Эраст Петрович заговорил, обращаясь карестованным:

— Итак, г-господа, я решил собрать васздесь по двум причинам. Первая состоит в том, что все вы являлисьподозреваемыми в деле о хитровских убийствах. Теперь я уже знаю, ктопреступник, но все же коротко поясню, чем навлёк на себя подозрение каждый извас. Князь знал о существовании клада, это раз. Разыскивал его, это два. К томуже в последние месяцы из обычного налётчика превратился в беспощадного убийцу,это три. Вы, господин Очко, также знали о кладе, это раз. Чудовищно жестоки,это два. Наконец, ведёте двойную игру за спиной своего покровителя: ни во чтоего не ставите, крадёте с его стола и спите в его п-постели. Это три.

— Что?! — взревел Князь,повернувшись к своему подручному. — Чего это он про постель?

Валет лишь улыбнулся, но такой улыбкой, что уСеньки вся кожа запупырилась.

А господин Неймлес уже обратился у Упырю:

— Вам, господин доильщик, не давал покояк-карьерный взлёт Князя. Как стервятник, крадущий чужую добычу, вы всё норовитевыхватить кусок у удачливого соперника: хабар, воровскую славу, женщину. Этораз. Вы тоже не останавливаетесь перед убийствами, но прибегаете к этомук-крайнему средству, лишь приняв все меры предосторожности. Как и хитровскийКладоискатель, отличающийся маниакальной предусмотрительностью. Это два…

— Женщину? — перебил Князь,напряжённо вслушивавшийся в эту обвинительную речь. — Какую женщину?Смерть, о чем это он? Нешто и Упырь к тебе лапы тянул?

Сенька глянул на Смерть и увидел, что онабледна, как смерть (нет, лучше сказать — “как снег” или “как полотно”, а тонепонятно получается). Однако усмехнулась.

— И он, и твой дружок Очко. Все вы другдруга стоите, пауки.

Не опуская поднятых рук, Князь развернулся идвинул валета в висок, но тот, похоже, был наготове — проворно отскочил,выхватил из рукава нож. Упырь тоже сунул руку в карман.

— Стоять! — заорал пристав. —Положу на месте! Всех троих!

Те застыли, испепеляя взглядами друг друга.Очко ножа не убрал, Упырь руки из кармана не вынул, у Князя же на пальцахсжатого кулака посверкивали стальные кольца кастета.

— Немедленно уберите оружие, —приказал инженер. — И вас, Иннокентий Романович, это тоже касается. Ещёвыпалите невзначай. К тому же у нас тут не казаки-разбойники и неполицейские-воры, а совсем другая игра, в которой все на равных.

— Что? — опешил полковник.

— А то. Вы тоже были для меня одним изподозреваемых. Интересуетесь резонами? Извольте. Вы столь же беспощадны ижестоки, как остальные п-приглашённые. Ради своего честолюбия не остановитесьни перед какой низостью и даже перед убийством. Свидетельством тому ваш послужнойсписок, отлично мне известный. Шум на всю Москву о новоявленном потрошителе сХитровки вам выгоден. Недаром вы так привечаете газетных репортёров. Сначаласамому создать пугало, наводящее трепет на публику, а потом героически одолетьтворение собственных рук — вот ваша метода. Именно так вы поступили год назад спресловутыми “хамовническими грабителями” — этой шайкой вы сами и руководили,через вашего агента.

— Чушь! Домыслы! — крикнулпристав. — У вас нет доказательств! Вас в это время вообще в Москве небыло!

— Но, не забывайте, у меня в Москве многостарых д-друзей, в том числе из полиции. Не все они так слепы, как вашеначальство. Впрочем, это сейчас к делу не относится. Я лишь хочу сказать, чтопровокация с кровавым исходом для вас не внове. Вы расчётливы и холодны.Поэтому в вашу африканскую страсть к избраннице Князя я не верю — эта дама былавам нужна как источник информации.

— Как, и этот тоже? — простоналКнязь с такой мукой, что Сеньке даже стало его жалко. — Шалава тыраспоследняя! Всех своим подолом загребла, даже псом поганым не побрезговала!

А Смерть лишь рассмеялась — шелестящим, почтибеззвучным смехом.

— Сударыня, — коротко оглянулся нанеё Эраст Петрович. — Я требую, чтобы вы немедленно удалились. Сеня, уведиеё!

Правильный момент выбрал умный инженер — таквсем остальным голову заморочил, что не до Смерти им стало и тем более не докакого-то Сеньки.

Два раза просить Скорика не пришлось. Он взялСмерть за руку и потянул в горловину. Ясно было, что затеянный господиномНеймлесом стык добром не кончится. Любопытно, конечно, было бы посмотреть доконца, но откуда-нибудь с третьего яруса в театральный бинокль. А оказаться насцене, когда тут всех валить начнут — премного благодарны, как-нибудь в другойраз. К примеру, после среды во вторник.

Шажка два Смерть сделала, не больше, а потомупёрлась — не сдвинешь. Когда же Сенька попробовал её за бока тащить, ещёлоктем под ложечку двинула, очень больно.