— Не скажите, ваше высокородие. —Будочник погладил вислые усы. — Птица-то была учёная. Я как вошёл, армяшкамне говорит: “Здравствуйте, господин городовой”. И попугай тут же:“Здррравствуйте, господин горрродовой!”. Ну как при следователе повторил бы? Акутёнок, что у мамзельки жил, шибко нюхастый был. Я в “Полицейских ведомостях”читал, как собака вот этак на убийцу своей хозяйки накинулась и тем навлекла нанего подозрение. В газетах много чего полезного вычитать можно. Только самогоглавного не вычитаешь, — сокрушённо вздохнул он. — Что можно нашестом десятке сызнова замолодеть…

— Это вы про седину в бороду и б-беса вребро? — понимающе кивнул Эраст Петрович. — Да, в газетах про этомало пишут. Надо было вам, Будников, стихи читать или в оперу ходить: “Любвивсе возрасты покорны” и прочее. Я слышал, как вы мадемуазель Смерти толковалипро “крепкого человека при огромном богатстве”. Себя имели в виду? За двадцатьлет хитровского царствования вы, должно быть, немало накопили, на старостьхватило бы. На старость — да, а вот на Царевну Лебедь — вряд ли. Во всякомслучае, вы рассуждали именно так. — И от невозможности впали висступление, возжаждали “огромного богатства”. Начали из-за денег убивать, чегораньше себе не позволяли, а когда прослышали о подземном кладе, вовсе умалишились…

— Так ведь, ваше высокородие,любовь, — вздохнул Будочник. — Она не спрашивает. Кого ангеломсделает, а кого чёртом. Да по мне хоть самим Сатаной, только бы моя она была…

— Мерзавец! — взорвалсяпристав. — Наглая скотина! Ещё про любовь рассуждает! За моей спиной —такое! На каторгу пойдёшь!

Будочник строго сказал:

— Молчи, сморчок. Нешто не понял ещё, кчему их высокородие клонит?

Полковник задохнулся:

— Смор…?! — И не договорил,сбился. — Клонит? В каком смысле “клонит”?

— Эраст Петрович тоже в Смертьвтрескались, по самые бровки, — объяснил ему Будочник, словнонесмышлёнышу. — И порешили, что отсюдова, из ямы этой, живым только одинчеловек выйдет — оне сами. Правильно решили их высокородие, потому умныйчеловек. Я с ними согласный. Пятеро тут мёртвыми лягут, а наружу выйдет толькоодин, с большущим богатством. Ему и Смерть достанется. Только кто это будет,ещё поглядеть надо.

Сенька слушал и думал: а ведь прав он, гад,прав! Затем господин Неймлес всех этих монстров здесь и собрал, чтоб избавитьот них матушку-Землю. А также некую особу, которой слушать всё это было бы ни кчему — вон как у ней грудь-то завздымалась.

Тронул Смерть за плечо: идём, мол, от греха.

Тут и пошло-поехало, только поспевай охать.

На словах “поглядеть надо” Будочник ударилпристава кулаками по обоим запястьям, и револьверы попадали на каменный пол.

В тот же самый миг Очко выдернул из рукаванож, Упырь и Князь выхватили револьверы, а городовой, нагнувшись, подобрал одиниз тех, что выронил Солнцев, и навёл дуло на Эраста Петровича.

Сенька зажмурился и заткнул уши, чтоб неоглохнуть от неминучего грохота. Подождал секундочек пять, но пальбы не было.Тогда открыл один глаз.

Увидел картинку — прямо как в сказке прооколдованное царство, где все жители вдруг взяли и уснули, позастыли кто гдебыл.

Князь целил из револьвера в Очка, угрожающезанёсшего руку с метательным ножом; пристав успел подобрать один из своих“кольтов” и метил в Упыря; тот, в свою очередь, в пристава; Будочник держал намушке господина Неймлеса, и лишь сей последний был невооружен — стоял, безмятежносложив руки на груди. Никто не шевелился, отчего всё собрание кромезаколдованного царства ещё здорово походило на фотокарточку.

— Как же это вы, ваше высокородие, натакую сурьезную рандеву без пистолета отправились? — покачал головойБудочник, как бы сочувствуя инженеру. — Очень уж горды. А сказано вписании: “Будут постыжены гордые”. Что делать-то будете?

— Горд, но не глуп, и вам, Будников, этодолжно быть известно. Если пришёл без оружия, значит, на то имеетсяпричина. — Эраст Петрович повысил голос. — Господа, перестаньтестращать друг друга! Операция “Пауки в банке” идёт по плану и вступает взавершающую стадию. Но сначала одно необходимое объяснение. Понимаете ли вы,что являетесь членом некоего клуба? Клуба, который следовало бы назвать “ЛюбовникиСмерти”. Вас не поражало, почему прекраснейшая, удивительнейшая из женщинпроявила благосклонность к вашим, деликатно выражаясь, сомнительнымд-достоинствам?

При этих словах и Князь, и Упырь, и Очко, идаже полковник повернулись к говорившему, а Смерть вздрогнула.

Господин Неймлес удовлетворённо кивнул:

— Вижу, что поражало. Вы были совершенноправы, Будников, заявив, что, если вам, одному из всех, удастся выйти отсюдаживым, Смерть достанется вам. Так, вне всякого сомнения, и произойдёт. Она самапозовёт вас в свои объятья, потому что признает в вас настоящего злодея. Ведьвы, господа, каждый на свой манер, истинные чудовища. Не сочтите этот термин заоскорбление, это просто к-констатация факта. Бедная барышня, которую вы такхорошо знаете, после всех постигших её несчастий вообразила, будто её ласки и всамом деле смертельны для мужчин. Потому она гонит от себя всех, кто, по еёмнению, не заслуживает смерти, и привечает лишь худших подонков, которыеотравляют своим смрадным дыханием воздух Божьего мира. Мадемуазель Смертьвознамерилась посредством своего тела уменьшить количество зла на земле.Трагичная и бессмысленная з-затея. Со всем злом ей не справиться, а радинескольких пауков не стоило и мараться. Я охотно окажу ей эту маленькую услугу.Верней, вы сожрёте друг друга сами.

В этот момент Смерть что-то прошептала. Сеньканавострил уши, но всех слов так и не разобрал. Только одно: “раньше”. Чтораньше-то?

Вот почему она Эраста Петровича взашейпрогнала! Испугалась, что он через её любовь жизни лишится.

И меня тоже, между прочим, не за сопливостьвыперла, а из милосердия, сказал себе Скорик и приосанился.

Ловко придумал господин Неймлес, ничего нескажешь — всех их, гадов, разом извести. Только как же это он без оружия с нимиуправится?

Будто подслушав Сенькин вопрос, инженерсказал:

— Господа пауки, да уберите вы своиб-бомбарды. Я пришёл сюда без огнестрельного оружия, потому что стрелять в этомподземелье всё равно нельзя. У меня было время внимательно осмотреть своды, онисовсем ветхие и держатся на честном слове. Достаточно не то что выстрела —громкого крика, чтобы на нас осела вся Т-Троица.

— Какая ещё Троица? — нервно спросилСолнцев.