Скорик за живот схватился, ртом воздух хватал,а сам в это время из-за Смертьиного плеча выглядывал, только успевал головойвертеть. Интересно все ж таки. Видел, как пристав попятился к стене и наставилодин револьвер на Эраста Петровича, второй же по-прежнему наводил на фартовых.

— Так это ловушка?! — воскликнул он,вертя туда-сюда головой ещё проворней Сеньки. — Не на того напали,Фандорин! В барабанах двенадцать пуль, на всех хватит! Будников, ко мне!

Городовой подошёл к начальнику и встал сзади,грозно сверкая глазами из-под сивых бровей.

— Тут, Иннокентий Романович, не одналовушка, а целых две, — спокойно объяснил господин Неймлес, сноваобозванный тем самым непонятным Сеньке словом. — Я же сказал, что сегодняночью хочу разом закончить все московские дела. Свои подозрения я изложил вамисключительно для полноты картины. Преступник находится здесь и понесётзаслуженную кару. Остальных же я пригласил на эту встречу с другой целью: чтобыизбавить некую даму от опасных знакомств и ещё более опасных заблуждений. Этосовершенно исключительная женщина, господа. Она много страдала и заслуживаетмилосердия. Кстати говоря, она подсказала мне отличное название для операции,назвав вас пауками. Весьма точная м-метафора. Вы и есть пауки, причём четвероиз вас относятся к биологическому виду пауков обыкновенных, а вот пятый — самыйнастоящий тарантул. Итак, добро пожаловать на операцию “Пауки в банке”. Еслиучесть, что мы находимся в хранилище серебряных слитков, то получаетсяк-каламбур.

Тут инженер сделал паузу, как бы приглашаяостальных оценить шутку.

— Пятый? — заморгал Солнцев,взглянув на Упыря, Князя и Очка. — Где вы видите пятого?

— У вас за с-спиной.

Пристав испуганно повернулся и уставился наБудочника, глядевшего на начальство с высоты своего саженного роста.

— Городовой Будников и есть главный измоих сегодняшних гостей, — сказал Эраст Петрович. — Редкий поразмерам паучище.

Будочник гаркнул так, что с потолка посыпаласьпыль:

— Вы что, ваше высокородие, беленыобъелись?! Да я…

— Нет, Будников, — резко оборвал егоинженер — вроде не так уж и громко, но городовой смолк. — Это вы объелисьб-белены, съехали с ума на старости лет. Однако про причину вашегоумопомешательства мы ещё поговорим. Сначала давайте по существу. Вы былиглавным подозреваемым с самого начала, невзирая на всю вашу осторожность.Сейчас объясню, почему. Изуверские убийства на Хитровке начались месяца дваназад. Убили и ограбили подвыпившего гуляку, потом репортёра, собравшегосянаписать статью о трущобах. Обычное для Хитровки дело — если б не одна деталь:выколотые глаза. Потом убийца точно так же выколол глаза всем членам семьиСинюхиных. Здесь примечательны два обстоятельства. Первое: невозможнопредставить, чтобы подобные из ряда вон выходящие преступления свершались навашем участке, а вы не дознались бы, кто это творит. Это вы-то, истинный хозяинХитровки! Приставы приходят и уходят, сменяются вожаки фартового мира, ноБудочник вечен. У него везде глаза и уши, он всюду вхож, ему ведомы секреты иполиции, и “Обчества”. Происходили всё новые убийства, вот уже весь город о нихзаговорил, а вездесущий Будочник знать ничего не знает, ведать не ведает. Изэтого я предположил, что вы связаны с таинственным Кладоискателем, а сталобыть, являетесь его соучастником. Мои подозрения укрепились, когда во всехпоследующих убийствах жертвам перестали вырезать глаза. Помнится, это я вамсказал, что теория о запечатлении предсмертных зрительных образов на сетчаткетрупа не нашла научного подтверждения… И всё же уверенности, что вы не простосоучастник, а убийца, у меня не было. Вплоть до вчерашней ночи, когда в подвалеЕрошенковской ночлежки вы умертвили подростка, одного из ваших осведомителей.Именно тогда я окончательно исключил из числа подозреваемых всех прочихп-пауков и сосредоточился на вас…

— Чем же это, интересно будет узнать, ясебя выдал? — спросил Будочник, рассматривая инженера с любопытством.Страха или хоть бы даже тревоги на лице городового Сенька не углядел.

Тут пришлось снова головой вертеть — напристава.

— Ты что, Будников, сознаёшься?! — вужасе вскричал полковник и отшатнулся от подчинённого. — Но он ещё ничеготолком не доказал!

— Докажет, — благодушно махнул рукойБудочник, по-прежнему глядя только на господина Неймлеса. — У них неотвертишься. А ты помолчи, ваше высокоблагородие, твой нумер теперь последний.

Солнцев только рот разинул, а вымолвить ничегоне смог. Это по-книжному называется “утратил дар речи”.

— Хотите знать, чем себе выдали? —переспросил Эраст Петрович, усмехнувшийся словам городового. — Да оченьпросто. Вывинтить человеку шею на сто восемьдесят градусов, да в один момент,чтоб пикнуть не успел, можно лишь одним способом: взять рукой за темя и резкоповернуть, сломав позвонки и разорвав мышцы. Тут потребна поистинефеноменальная силища, которой из всех подозреваемых обладаете только вы,Будников. Ни у Князя, ни у Очка, ни у господина полковника на это силёнок нехватило бы. Людей, способных на этакий к-кунштюк, на свете единицы. Вот и всяпремудрость. Дело о хитровских убийствах вообще не из замысловатых. Если б я небыл одновременно занят ещё одним расследованием, то добрался бы до вас многораньше…

— На всякую старуху бываетпроруха, — развёл руками Будочник. — Уж, казалось, так сторожился, апро это не скумекал. Надо было Прошке башку проломить.

— Пожалуй, — согласился господинНеймлес. — Только от участия в операции “Пауки в банке” это вас не спаслобы. А значит, исход был бы такой же.

Какой-такой “исход”, пытался сообразитьСенька, выглядывая поверх Смертьиного плеча. Чего будет, когда разговорызакончатся? Вон фартовые потихоньку уж руки опустили, и у пристава губытрясутся. Зачнёт шмалять из револьверов — вот и будет исход.

А инженер с городовым беседовали себе дальше,будто в чайной за самоваром.

— Я всё могу понять, — сказал ЭрастПетрович. — Вы не желали оставлять никаких свидетелей, даже трёхлетнегоребёнка не пожалели. Но чем вам попугай с собакой не угодили? Это уж неосторожность, а какое-то безумие.