Только теперь Дзержинский узнал в нем Владимира Ильича. Бритый, без усов и бороды, в парике, он был неузнаваем. Выдавали только сощуренные глаза, в которых горели лукавые огоньки.

— Вот вас-то я не ждал, Юзеф! И тем более приятно вас видеть. Когда прибыли? Кумыс, вижу, пошел на пользу! Ну, рассказывайте, что повидали...

Сидели долго, до самого вечера. Проголодавшись, ели селедку с черным хлебом и холодной картошкой, которые Владимир Ильич принес из шалаша. Потом пили чай из жестяных кружек. Владимир Ильич расспрашивал, слушал, говорил сам и несколько раз возвращался к теме, которая, видимо, особенно его занимала.

— Теперь мирный путь развития революции уже невозможен. Да, да, уверяю вас! Надо готовить массы к вооруженному восстанию. Оно не за горами...

Когда стемнело, собрались уезжать. Владимир Ильич хотел проводить их до берега, но Емельянов запротестовал: нельзя, могут встретиться посторонние.

Прощались у шалаша. Владимир Ильич передал несколько писем товарищам, записку Надежде Константиновне.

— А вот это нужно обязательно напечатать в газете, — Владимир Ильич протянул пачку мелко исписанных листков, вырванных из блокнота. — Обязательно и немедленно! Это наш ответ на прокурорское расследование июльских событий. Пакостным клеветникам нельзя давать спуску. Их надо сечь при всем честном народе. Сечь розгами, чтобы не было повадно!..

Вскоре открылся Шестой съезд партии. Ленина на нем не было. Одним из первых обсуждался вопрос, нужно ли Владимиру Ильичу явиться в суд.

На трибуну поднялся Дзержинский.

— Я буду краток, — сказал он. — Товарищ, который говорил передо мною, выразил и мою точку зрения. Мы должны ясно и определенно сказать, что хорошо сделали те, кто посоветовал Ленину не идти под арест. Мы должны ясно ответить на травлю буржуазной прессы, которая хочет расстроить ряды рабочих! Мы должны разъяснить товарищам, что мы не доверяем Временному правительству и буржуазии, что мы не выдадим Ленина...

Партийный съезд высказался за то, чтобы Ленину в суд не являться.

Владимир Ильич оставался в подполье. Подготовка к вооруженному восстанию шла полным ходом, и руководил ею он, Ленин. Но жизнь вне Петрограда осложняла работу. В начале октября Владимир Ильич вернулся в Питер и через несколько дней участвовал в заседании Центрального Комитета.

— Не рано ли? — спросил Дзержинский, пожимая руку Владимиру Ильичу. Он встретил Ленина в дверях конспиративной квартиры.

— Что рано — делать революцию? — как бы не поняв, отшутился Ленин.

— Да нет, не о том. Не рано ли вам появляться в городе?

— Лишь бы не было поздно, — снова засмеялся Владимир Ильич.

На заседании ЦК РСДРП(б) решался важнейший вопрос — о вооруженном восстании.

За столом сидели двенадцать членов Центрального Комитета, и только двое высказали несогласие с Лениным. Заседали до утра. Владимир Ильич предложил резолюцию, набросал ее тут же на листе разлинованной в клетку бумаги:

«Признавая... что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы...»

Дзержинский сидел напротив Владимира Ильича, по другую сторону стола, и следил за выражением его лица. Оно будто закаменело, стало суровым, глаза прищурились еще больше. Ленин читал медленно, внятно, жестикулируя свободной рукой, словно подчеркивая отдельные, особенно нужные, важные слова.

Кто-то сказал:

— Давайте голосовать!

Почти все подняли руки. Только двое выступили против предложения Ленина — Каменев и Зиновьев.

Вопрос о вооруженном восстании был решен.

Дзержинский увидел, как дрогнула мышца на щеке Владимира Ильича, когда он взглянул на этих двоих. Не на них самих, нет: на одинокие руки их, поднявшиеся над столом. Впрочем, может быть, Феликсу только показалось: мгновенный взгляд, который метнул Ленин, и такое же молниеносное движение мускула на лице...

Дзержинский поднялся и предложил создать бюро во главе с Лениным для политического руководства восстанием. Предложение приняли.

Моросил холодный дождь, когда члены ЦК поодиночке расходились из конспиративной квартиры. Дзержинский вышел с Владимиром Ильичем, прошел вперед, осмотрелся — набережная была пустынна. Ленину предстоял неблизкий путь на Выборгскую сторону, где он скрывался у надежных людей. Он был в одном пиджаке и невольно поежился от порыва холодного ветра, пахнувшего от речки. Дзержинский сбросил с себя плащ и накинул на плечи Владимира Ильича. Ленин запротестовал, но Феликс Эдмундович был непреклонен:

— Извольте надеть плащ, иначе я вас не отпущу... Я буду теперь вашим телохранителем.

— Ну, если так... — Ленин запахнул плащ. — Но станьте лучше телохранителем революции.

Вдруг он спросил:

— Послушайте, Юзеф, а кем бы вы были, если бы жили, предположим, во времена французской революции? Вероятно, якобинцем?

— Скорее всего, — улыбнулся Дзержинский, — если учесть, что Каменев и Зиновьев несомненно были бы жирондистами.

Они рассмеялись.

— Знаете что? — Владимир Ильич перешел на серьезный тон. — У меня появилась идея. Вы, кажется, в подполье возглавляли группу по борьбе с провокаторами?

— Да, мы называли ее следственной комиссией по делам провокаций.

— Так вот, думаю, что я правильно определил, чем следует вам заняться. Но об этом после. Сейчас слишком поздно для деловых разговоров. Помните, в Париже... — помолчав, начал Ленин.

Они вспомнили последнюю встречу во Франции. После заседания Ленин повел Юзефа к себе домой, на улицу Мари-Роз. Пили чай в кухоньке. Говорили, шутили, спорили.

Удивительная была у Ленина способность вслушиваться в слова собеседника...

Дни, проведенные в Париже, особенно запали в память. Дзержинскому вскоре пришлось уехать из Франции — в Кракове ждали неотложные дела. Ленин сам просил его поторопиться. Дзержинский увез с собой доклад Владимира Ильича о положении в партии, тщательно переписанный с оригинала. Феликс Эдмундович просидел за переписыванием всю ночь до рассвета.

Сейчас, на улице ночного Петрограда, он рассказывал Владимиру Ильичу, как удалось сохранить этот доклад.

— А вы помните, Юзеф, наш договор по поводу голосовцев? Представьте себе, записка тоже уцелела какими-то судьбами... Обнаружили ее через несколько лет. Вероятно, Надежда Константиновна прибрала.

Дзержинский проводил Владимира Ильича до самого дома. В подъезде Ленин вернул ему плащ, крепко сжал руку, словно молча благодарил Юзефа за все — за теплую заботу, за решительную поддержку там, на заседании Центрального Комитета.

Дзержинский постоял у подъезда, дождался, когда наверху хлопнет входная дверь, потом, зябко кутаясь в плащ, вышел на темную улицу.

Шестнадцатого октября Центральный Комитет партии заседал снова. И снова с той же повесткой дня — о вооруженном восстании. На этот раз здесь было много рабочих с петроградских заводов, транспортников, представителей районов. Вопреки угрозе ареста, Ленин снова явился на