Асиано давит сигарету в пепельнице – слишком сильно, и от этого дрожь в руках еще заметнее. Я молчу. Мне холодно, но холод не снаружи, а в сердце. И меня снова обступает тьма. Он знал все это время, что я в любую секунду могу превратиться в такое же чудовище, даже хуже, и все равно выполнил обещание, все равно боролся за меня до конца.

– То есть легенда о выжившей появилась оттого, что вас перепутали с той девушкой, которая изначально должна была поехать?

Мне хочется спросить хоть о чем-нибудь менее страшном, и Асиано наконец снова улыбается:

– Нет, все еще проще. Мое настоящее полное имя – Анджело Мария Росси, под ним я и приехал на встречу. Мария – популярное среднее имя в Италии, его добавляют как к мужским, так и к женским именам. Тогда электронная регистрация не была так развита, как сейчас, и что-то там сломалось в системе, так что в форме, где нужно было выбрать пол, у многих осталось «женский», у кого-то не сохранилась часть имени или фамилии, из-за этого в первый день при расселении по комнатам была полная неразбериха. Потом, после трагедии, кто-то из журналистов откопал эти данные, но в детали, конечно, не вник. А так как Марии Росси не было среди погибших, да и ждали там изначально парня с девушкой, а не двух парней, то и решили, что Мария жива, и тут же наплели про нее всякого-разного, на целый роман хватит. Ну а я не стал ничего говорить, мне это было даже на руку. Я подал документы на смену имени, отказался от среднего и взял фамилию бабушки – так, с одной стороны, я сохранил связь с семьей, а с другой – стал новым человеком. Мне хотелось, чтобы люди видели перед собой профессионала и коллегу, а не кого-то, кому просто повезло. Поэтому на самом деле все просто, даже банально, но легенды иногда так и рождаются. Что, Сэйнн? Ты ждала другой истории?

– Не знаю. – Я правда не знаю, чего ждала. – Вы полны сюрпризов, док.

– Хм… Ну что ж, это лестно, если я даже тебя смог удивить.

– Сара знала обо всем?

– Да. В первые несколько лет со мной случались тяжелые флешбэки, во время одного из которых я сильно напился, а Сара все у меня выспросила. Но это было до того, как она нашла тебя, поэтому, когда мы с тобой встретились, я не сразу смог связать все воедино.

– Забавно.

– Что?

– Уже два поколения нашей семьи пытались вас убить.

Асиано смеется, и тьма, подобравшаяся было к нам за время его рассказа, улетучивается, все вокруг снова сияет золотым светом.

– Будем надеяться, с третьим поколением будет получше. Из того, что я знаю о генетике, шансы есть. – Он берет с подоконника пустую чашку в кофейных разводах, второй рукой легко обнимает меня за плечи. – Пошли в дом, замерзнешь совсем.

У него горячие ладони, в окружающем нас холоде это особенно заметно. И я впервые думаю о том, что, может, существа, лишенные света, тоже нужны лампиридам, чтобы они могли жить. Чтобы они отдавали избыток тепла и сами от него не сгорели.

– А завтрак будет? – спрашиваю я, уже переступая порог. И не делаю больше ни шага, пока Асиано не кивает, смеясь. Потом он идет в кухню, а я обратно наверх, будить Ливня. Настоящий завтрак, как сказали мне тогда весной, в Италии только для туристов, для дискордов и для семьи. Я больше не дискорд, да и туристом меня вряд ли можно назвать. Значит ли это, что остался только один вариант?

Ведь Рождество – семейный праздник.

Проходит еще полгода. Мы все так же живем в Амстердаме, хотя думаем на год уехать в Италию и, может, даже осесть там на некоторое время. Ливень с блеском сдает свой финальный проект – серию иллюстраций и мини-интервью «Между светом и тьмой» о людях, переживших страшные катастрофы и нашедших свой путь. Асиано после уговоров соглашается дать интервью для проекта и даже предоставляет несколько фото, сделанных во время его работы врачом в разных странах. Ливень делает по ним шикарные динамичные зарисовки. Материал с этими рисунками и переводом на немецкий публикуют в GEO, и после него Ливень получает сразу несколько предложений о сотрудничестве с крупными журналами.

А я по-прежнему не знаю, чем мне заняться. Университет я в итоге оканчиваю, сдав работу и получив степень магистра в области коммуникационного дизайна, но это не многое меняет. Я оживляю свой блог и даже время от времени снова беру какие-то проекты – больше для того, чтобы хоть что-нибудь делать и не выглядеть на фоне Ливня полной лентяйкой. Но ни социальные сети, ни гаджеты больше не вызывают у меня интереса. Все мои страницы, все архивы с фото, переписки, сохраненные картинки – все напоминает о том времени, когда Хэйни была жива. Несколько раз в день я смотрю на отметку на своем левом запястье – черное сердце, надвое расчеркнутое шрамом. Тьма ушла. Но на ее месте так и не появилось ничего нового.

– Ты могла бы сделать татуировку, – говорит однажды Ливень, заметив мой взгляд. – Знаешь, шрамы часто оформляют каким-нибудь рисунком, делают их частью композиции. Я набросаю пару эскизов, если хочешь.

Я соглашаюсь, и скоро мне на запястье наносят рисунок тонкими черными линиями – девушкаангел с крыльями, в шлеме и доспехах, взлетающая над расколотым сердцем. Воин света, победивший тьму. Моя сестра, которая теперь всегда будет со мной.

* * *

В день вручения дипломов в университете я получаю посылку из Италии. В черной коробке с золотым лого, похожим на штрихи кардиограммы, пара беговых кроссовок со специальными датчиками, которые считывают, правильно ли ты бежишь, оценивают целую кучу параметров и посылают данные в специальное приложение. По ним можно оценить, например, насколько ты уже готов к марафону, или подобрать оптимальную тренировку, если были травмы. В коробке открытка – вид знакомого мне соснового леса – и надпись на обороте: «Это пилотная модель, мы ее пока тестируем, так что смотри не убейся, мелочь. Но если упадешь, или растянешь голень, или голова закружится, эти штуки поймут. Кстати, мою голову я тебе прощаю, если опубликуешь у себя обзор кроссов с фото. Надеюсь, у тебя все хорошо. Больше не приходи, а так желаю всего лучшего, что там есть у людей. Наслаждайся как можешь. От Марио привет. Лучано».

Я примеряю кроссовки, потом нахожу в ящике стола свои Apple Watch, которые не носила больше года, с того самого дня, как забыла их, убегая из дома. За это время вышла новая модель, и она поддерживает нужное приложение для тренировок.

И в этот момент, пока я перебираю настройки, пытаясь вспомнить, как пользоваться этой штукой, ко мне приходит идея. Теперь я знаю, чем хочу заняться. Я хочу работать с устройствами, которые помогают людям в экстремальных ситуациях. Такие, с которых можно быстро и без усилий вызвать спасателей, передать данные, узнать, что делать, если плохо соображаешь от шока, а рядом никого нет, кто мог бы помочь. Я хочу, чтобы у тех, чья жизнь в одно мгновение разбилась на части, был один дополнительный шанс. Ведь иногда именно он все решает.

За окном уже лето – неожиданно солнечное нидерландское лето, когда я сажусь писать концепцию своего нового проекта. Я собираюсь предложить его на конкурс стартапов и легко описываю все технические детали, но останавливаюсь на странице, где нужно написать что-нибудь о себе. Кто я, почему я делаю то, что делаю, на каком месте сейчас нахожусь в жизни?