— У, на меня это произвело впечатление, — сказала Берта. — А на вас, леди?

— У, — загудели женщины, и из толпы донесся чей — то голос: — Особенно меня взволновала его речь. Он был так лаконичен!

— У, — снова загудели они, а потом прыснули со смеху.

Джейн сняла тунику с Соры, и та осталась стоять блаженной, как дитя. Вытаращившись, дамы сбились вокруг нее в кружок.

— Ну, — оживленно заявила Джейн. — Теперь мы видим, отчего Уильям настаивает на том, чтобы жениться на тебе.

Берта вздохнула.

— Эх, все мы когда-то так выглядели.

— Это в девятнадцать-то лет? — фыркнула Джейн. — В девятнадцать лет у меня было трое детей, — окрысилась Берта, — от двух мужей.

— Прошу вас, леди, — взмолилась Сора. — Я сырая после моей свадебной бани, и мне холодно от утреннего воздуха.

— Оденьте дитя, пока оно не замерзло, — посоветовала Берта, и одна из женщин, подняв синее платье, продела его через голову Соры.

Джейн протянула руку и прикоснулась к розовому шерстяному платью тончайшей выделки и тихо вздохнула.

— Какое же счастье досталось тебе, леди Сора, — носить такие драгоценные одежды.

Сора улыбнулась и позволила им затянуть шнуровку на лифе платья.

— Стяни покрепче, — приказала Берта, — а мне придется присмотреть за своим муженьком. Он уже много лет не видывал такой талии.

— Старина Фредерик не посмеет смотреть на другую женщину, — сказала леди Дуэйна. — Он слишком опасается твоего колкого язычка.

Ссора подоспела ко времени, и Берта мстительно набросилась на нее:

— Старина Фредерик…

Громкий стук в дверь прервал их, и Джейн кивнула Мод. Та открыла дверь и приняла два свертка, обернутые в холстину.

— Подарок для невесты! — сказала Джейн.

— Подарок для невесты? — переспросила Сора Удивленно.

И тут она просветлела.

— Подарок?

— От Уильяма. Хочешь, я тебе его открою? — спросила Джейн.

— О нет. Положите его на кровать. Я открою.

Вожделенно срывая грубую ткань с продолговатых свертков, она щебетала:

— Мне ничего не дарили со дня смерти матери.

Появился рулон ткани, и Сора, нащупав его край аккуратно развернула ткань. Под ее пальцами расцвел царственно богатый материал. Пурпур переливался на свету, сверкая и сияя, вызывая вздохи и стоны восторга.

Сора вообще на него не смотрела, и вызванная ее уверенными и ловкими движениями иллюзия того, будто она зрячая, исчезла. Голова ее была поднята, лоб был сосредоточенно наморщен, а пальцы скользили вверх и вниз по поверхности ткани.

— Шелк.

Она подняла материю к щеке и провела ею по лицу с чувственным наслаждением кошки.

— Я никогда в жизни не прикасалась к нему, но я его узнаю. Шелк.

— Такого чуда никогда не было у вашей матери, — выдохнула Мод.

— Он имеется не у всякой женщины, — насмешливо заметила Джейн. — Этот цвет предназначен для принцев, да и то для тех немногих, которые могут позволить себе купить его. Одному Богу известно, как его достал Уильям. На этом острове другого такого рулона быть не может. Это показывает, чего он стоит и как он ценит тебя.

— Смотри-ка, он под цвет твоих глаз.

Берта показала на то место, где переливающийся пурпур обрамил лицо Соры и сгустившийся в багрянец фиолетовый оттенок усилил сияние ее глаз.

— Глупо было бы с ее стороны слушать стихи, когда можно обладать такой вещью, — сказала Дуэйна, и в голосе ее отчетливо и резко прозвучала зависть.

— Поэзия на меня наводит скуку. Слишком часто это результат напряженного труда, изобретательности и отсутствия таланта.

Сора подняла голову от сверкающего материала, и взор ее темно-фиолетовых глаз словно устремился на Дуэйну.

— Это не что иное, как песня без музыки.

Дуэйна открыла рот, а Джейн разразилась торжествующим хохотом.

— Дуэйну пожирает зависть, что никто из мужчин не посвящает ей стихов, а ты почитаешь их за скучное дело. Теперь ей есть чему позавидовать и сверх того.

Рука Джейн скользнула вперед и коснулась шелка, как будто она была не в состоянии противиться этому желанию.

— Но есть ведь и еще один сверток.

— Еще один?

Сора пошарила руками по одеялу, пока не обнаружила второй пакет. От ее прикосновения поверхность его прогнулась, однако посылка была сшита бечевой и секрет свой так просто не открывала. Джейн достала ножик, разрезала наметанную нитку — и холстина разъехалась под напором содержимого.

— Мать Пресвятая Богородица, — выдохнула Джейн.

Свет и руки Соры коснулись богатых черных мехов. Она погрузила пальцы в шкурки, расстилая их поверх шелков.

— Какие мягкие, — охнула она. — Попробуйте.

Она быстро повернулась кругом и бросила одну шкурку, чуть не попав в лицо Джейн, и Джейн, к собственному удивлению, прижалась к меху щекой.

— Роскошный мех, — задохнулась она от переполнявших ее чувств при виде невыразимого блаженства, написанного на лице Соры, радость ребенка, не ожидавшего подобного отношения к себе.

— Расскажите мне про них, — попросила Сора, протягивая шкурку следующей даме.

Ахнула и погладила мех подошедшая Берта, другие женщины столпились вокруг, ожидая своей очереди, а Джейн неуверенно произнесла:

— Они черные.

Берта выпучила глаза на подругу, и Джейн поняла, как мало видит она своим благословенным зрением. Взяв себя в руки, она поразмыслила над тем, что же хотела бы знать слепая девушка, и принялась описывать:

— Шкурки небольшие, но мех великолепен. Это соболь, и он подходит к твоим волосам по блеску и окраске. В платье из пурпурного шелка, отороченного вороным мехом, ты будешь самой прекрасной женщиной при новом дворе.

— Здесь двадцать четыре штуки, — неприязненно произнесла Дуэйна, роясь в мехах с алчностью скряги. — Он что, хочет задрапировать ее мехом?

Из большого зала до дам долетел рокот голоса Уильяма:

— Ей понравилось?

Берта кивнула головой в сторону донесшегося голоса:

— Уильям явно хочет задрапировать Сору в меха. Он бы мог прислать золото или драгоценности, чтобы продемонстрировать свое уважение к Соре перед гостями однако он прислал такие подарки, которые доставят радость ей. Никогда не подозревала такой заботливости в этом исполосованном шрамами воине.

Сора прижала меха к своей груди и зарделась от благодарности.

— Я не знаю более доброго человека.

При воспоминании о той бойне на поле, которая была устроена накануне, все женщины одновременно подняли брови.