— О, люби меня, — нарочито капризно проговорил он, и Сора погладила его лицо руками.

— Судя по ямочкам на твоих щеках, ты ни в малейшей степени не сожалеешь о том, что доставил мне столько беспокойства, — произнесла Сора. — И за что я полюбила такого негодяя?

Под ладонью Соры Уильям спародировал чертами своего лица огорчение, и она, вцепившись ему в шею, затрясла его изо всех сил. С таким же успехом можно было попытаться раскачать каменную колонну, и единственным результатом стало то, что лицо Уильяма становилось все ближе и ближе, пока его дыхание не слилось с ее дыханием. Не в силах более сопротивляться и желая гораздо большего, Сора жадно поцеловала его.

Вкус этого поцелуя говорил о том, что она желает Уильяма не просто ради того, чтобы обладать его землею. В нем не было похоти или милой привязанности. Поцелуй имел вкус пламенного и отчаянного страха за жизнь Уильяма и, как он впервые понадеялся, за все остальное. Сора прижалась к нему ртом так, словно хотела раствориться в нем всем своим существом; ее руки вплелись ему в бороду и прижали его ближе. Увлеченный страстью Соры, Уильям приподнял ее, обняв, как ребенка; одной рукой он прижал ее спину, а другой — верхнюю часть ног. Ноги Соры болтались в воздухе, миниатюрное тело дрожало, и Уильям содрогнулся от силы, которая была несравнима с радостью боя. Подняв голову с намерением выяснить, где тут поблизости находится какая-нибудь кровать, он, повернувшись, обнаружил, что стоит посреди поля брани. Солнце щедро проливало свои лучи, пыль после схватки улеглась, а на нем по-прежнему были надеты кольчуга и сапоги. Тишина повисла в воздухе, и стоящие вокруг люди жадно или с бесстыдным любопытством следили за ними. Обведя глазами собравшихся, Уильям увидел похотливо присвистывающих мужчин, которые подталкивали друг друга локтями и весело посмеивались при виде такого сильного воина, покоренного с помощью столь хрупкого оружия. Дамы с галереи бросали на них сдержанные оценивающие взгляды.

— Сынок! — позвал лорд Питер, и Уильям заподозрил, что этот призыв был обращен к нему уже не однажды. — Сынок, если ты опустишь леди Сору на землю, то мы наградим тебя боевым конем и все смогут начать приготовления к ужину.

Уильям посмотрел на отца.

— Нам надо встречать новых гостей.

Лорд Питер отчеканил каждое слово, как будто догадывался, как медленно соображает Уильям.

— Во время сражения прибыли вассалы Соры, и на них произвело сильное впечатление твое мастерство верховой езды.

Он взмахнул рукой, и Уильям заметил трех мужчин в дорожных костюмах, которые стояли несколько поодаль и смотрели на него со степенной недоброжелательностью. Сора оторвала голову от его плеча, куда она уткнулась, и Уильям взглянул сверху вниз на ее затуманенное лицо с припухлыми губами и розовой кожей. При этом голова у Уильяма вновь пошла кругом от того чувственного томления, которое исходило от его невесты, однако лорд Питер шлепнул его по спине и сказал:

— Давай-ка мы представим приз теперь же.

Выражение лица Соры стало более осмысленным, и Уильям неохотно отпустил ее на землю. Он поддерживал ее рукою под локоток, пока она перестала шататься, и благодарил Бога за то, что кольчуга защищает формы его тела от пытливых глаз.

— Кто выиграл боевого коня? — спросил он.

— На приз наверняка станет претендовать сэр Осберт Карравильский. Вы согласны, леди Сора? — высказал предположение лорд Питер.

Сора кивнула.

— Все похвалы, услышанные мною, относились к сэру Осберту Карравильскому, поэтому сомнений быть не может. Это — сэр Осберт Карравильский.

Раздался радостный возглас Осберта, и Уильям улыбнулся его безудержному веселью. Этот приз становился богатством при его безденежном состоянии и открывал новые горизонты для рыцарской службы. Неважно, что он явно был вторым в состязании. Быть вторым после Уильяма вовсе не считалось позорным.

Пока рыцари и дамы толкались на поле, поздравляя победителя, Уильям подозвал знаками вассалов Соры.

Они тут же представились, поклонившись лорду, и затем один за другим приняли руку Соры.

— Вы помните меня, миледи? Сэр Фрэнсис Уэйсский.

— Сэр Фрэнсис. Разумеется, помню. Никогда не забуду наши игры с вашей дочерью Элли. Она была как раз моей ровесницей. Надеюсь, ее дела идут удачно?

— Замужем, с тремя малютками, — похвастал сэр Фрэнсис.

— А меня вы помните, миледи? Сэр Дентон Белуортский.

— Сэр Дентон!

Сора схватила сэра Дентора за руку, сжала ее и вывернула.

— Миледи! — возразил он. — Не могу же я состязаться с вами теперь!

— А почему бы и нет?

— Вы же моя госпожа! Это будет проявлением неуважения!

Сора вздохнула и ослабила хватку.

— Я действительно помню вас, но во время нашей последней встречи вы не были сэром Дентоном.

Прямо на глазах Уильяма все достоинство молодого человека улетучилось, и он с обожанием улыбнулся Соре,

— Меня посвятили в рыцари.

— Я горжусь вами. Это была ваша самая заветная мечта.

Она повернулась к Уильяму.

— Этот рыцарь позволял мне таскаться за ним по пятам, когда я была совсем малышкой. Он меня дразнил и смеялся надо мной, и он же научил меня арм-реслингу.

Рыжеватая кожа Дентона вспыхнула темно-красным цветом, и, обеспокоенно посмотрев на Уильяма, он принялся оправдываться:

— Ну, не будем теперь выдумывать, миледи!

— Разумеется, не будем, — улыбнулась Сора. — Наверно, мы сможем встретиться и поговорить позднее. Позвольте осведомиться о вашем отце?

— Мы потеряли его, миледи, во время кровавого раздора две зимы назад.

— Мне прискорбно слышать это. Он был добрым человеком и преданным слугой.

Сора погладила Дентона по руке и затем отпустила ее.

Последний мужчина взял ее за руку нерешительно.

— Меня зовут сэр Гилберт Хартлбергский.

— Хартлбергский? — поражение переспросила Сора. — А где же сэр Вейчел?

— Он умер, и сэр Теобальд заменил его на мою скромную персону.

Никто не произнес ни слова. Соре было нанесено оскорбление тем, что ее не поставили в известность о перемене, но вместе с тем приезд сэра Гилберта на ее свадьбу был и предвестником дружбы. Сора была вольна заменить его по своему усмотрению или же оставить его и появление Гилберта пред ней было жестом доверия с его стороны. Само лишь то, что Гилберта избрал отчим Соры, вовсе не означало, что этот человек бездарный или жестокий. Сора понимала это; понимала она также и то, что для земель вокруг Харлберга будет лучше, если они окажутся под надежным присмотром одного человека.

— Я приветствую вас, сэр Гилберт. Я весьма надеюсь, что вы принесете мне присягу верности и отчитаетесь об урожае.