– Думаете, я смогу больше?

– После того, что вы сделали с отцом Алексеем, я готов поверить во что угодно.

– Между нами, ваш падре еще и не то заслужил.

– Юля, падре – это католи…

– Без вас знаю. А вы уверены, что у меня что-нибудь получится?

– Нет. Но обычная команда не справляется, а ждать, пока приедут из соседних областей – некогда.

Оговорка была многозначительной. Областей. Не городов. Нет так уж вас и много, господа ИПФовцы. И это хорошо.

– А не проще туда полицию пустить. С криминалистами и прочими прелестями жизни. Или ваш друг пытал ее в перчатках?

– Ее?

– А кого? Его? Просто жертва – это она, женского рода.

Рокин сделал вид, что поверил. А вот взгляд водителя в зеркале заднего вида был острым и резким. Как скальпель. У такого все на подозрении будут. А кстати…

– А как вашего коллегу зовут?

– Вася, – буркнул водитель, не отрывая глаз от дороги.

– Просто Вася?

– Да.

– А как он бьет ногой, наш Вася. И никуда не убежит разбойник никакой… – нещадно фальшивя, пропела я. Водитель одарил меня взглядом Джека-потрошителя. Шарль ответил ему ласковой улыбкой каннибала-профессионала. Мужчины нашли общий язык. Что тут скажешь?

Остаток пути прошел в милом товарищеском молчании.

* * *

Машина затормозила у здоровущего здания. Даже не здания. Ангар? Так, кажется, называется гараж-переросток, склепанный из металлических листов на каркасе? И этот ангар здесь был явно не один. Я огляделась.

– Что это?

Улицы видно не было из-за высокого серого забора. Вывесок тоже. Как и поясняющих (директор – направо, туалет – налево) табличек.

– Здесь раньше был завод, – объяснил Рокин. – Главный въезд – с улицы. А мы ехали по закоулкам. Так короче и удобнее. Завод распался. Недавно его откупила одна фирма – будет перестраивать площади под магазины и сдавать в аренду.

– И?

– Тут появились сторожа.

– Неужели наши воры настолько обнищали, что покусились даже на ЭТО?! – удивилась я.

С моей точки зрения, любой вор, который вошел на наши заводы, тут же обязан прослезиться, раскаяться и перечислить им энную сумму на бедность. К чиновникам и политикам эти слова не относятся. Они – не воры. Это уже по-другому называется.

– Завезли стройматериалы, – объяснил Рокин. – Инструменты… одним словом, все, что нужно для реконструкции здания. Я тут не специалист, но бомжи поживиться не откажутся. И наняли сторожей. Чтобы те обходили территорию.

– Сторож сначала подумал, что это – бомжи?

– Ну да. Открыл дверь, пригляделся – и едва смог выйти на своих ногах.

– А почему здесь вы, а не полиция?

– Юля, а кто тебе сказал, что в полиции нет наших людей?

Тьфу. То есть припрет – к ментам не кинешься. Плохо.

Я вылезла из машины – и невольно поежилась. Холодно? Да. Но не только. Еще какое-то мерзкое ощущение, на самой грани сознания…

Словно кто-то далеко скребет вилкой по стеклу. Едва слышно, но от этого не менее противно. Вилкой по стеклу, наждачкой по нервам… что-то едва уловимое, на самой грани сознания – и заставляющее еще больше прислушиваться…

Шарль явно ощущал то же самое. Он вроде бы спокойно вылез из машины, предложил мне руку, но под небрежными жестами я чувствовала напряжение железных мышц. Дракоша не вертел головой, не оборачивался, но мне казалось, что он весь напрягся тугой пружинкой, словно разыскивая мишень. В любой момент готовясь броситься на цель. И неважно – кто или что это будет.

Рокин пристроился с другой стороны.

– Юля, если тебе будет плохо, ты мне скажешь, – шепнул Шарль.

– Куда ж я денусь.

Ладно. Надо.

Ангар был залит ярким светом – и там суетилась целая толпа. Так мне показалось сначала. Потом я поняла, что они хорошо организованы и у каждого свое место.

Отдельно в углу стояли кружком экстрасенсы. Почему они? А просто там были оба типчика, которые когда-то пытались на меня воздействовать. И блондинчик, получивший от меня чашку чая в лицо, и стервозная крашеная девица… по-моему, ее звали Татьяна, еще там было двое мужчин – похожих, как отец и сын. Оба – высокие, светловолосые, этакого скандинавского типа. У старшего, лет пятидесяти на вид – короткая бородка, у младшего – только усы. В остальном – почти копии. Одинаковые худощавые (чтоб не сказать тощавые) и слегка сутулые фигуры с длинными конечностями, чем-то напоминающие пауков, одинаково жидковатые прямые волосы, одинаковые лбы с залысинами и серые, глубоко посаженные глазки. Разве что сыночек был на голову ниже и как-то плотнее. Или это он просто так смотрелся из-за толстого свитера не по размеру? Ну, если они не родственники…

И все они выглядели на редкость потрепанными и помятыми. Почему? Трупа не видели? Или как?

Отдельно мельтешили криминалисты, собирая что-то с места пинцетами и упаковывая в полиэтиленовые пакеты. И отдельно – оцепление.

Я вопросительно поглядела на Рокина.

– Мне – туда? – Я кивнула в сторону экстрасенсов. А не хотелось…

– Думаю, придется, – печальным тоном сообщил Рокин. – Вы же понимаете, они, хоть и не самые лучшие люди, но хорошие профессионалы.

В этом я сильно сомневалась, но в засуху и из лужи напьешься. Проблема в другом. Вряд ли мы найдем общий язык. Даже с двумя, которых я раньше не видела. Про блондина и девицу я уж вообще молчу. Почему молчу? А я маме обещала убогих не материть. Если они первые нарываться не будут. А они – будут. И возникает вопрос, если я с ними сцеплюсь – пойдет ли это на пользу делу? Нет. Захотелось повторить за Толкиеном. «Наша свара лишь потешит Мордор». А как ее можно избежать?

Я невинно поглядела на Рокина.

– А почему вы считаете, что нужна я. Их – четверо. Я – одна. Что такого произошло?

– Ничего страшного. Просто каждого, кто подходил к трупу и как-то пытался считать ауру происшедшего, начинало сильно тошнить, разламывалась голова, потом открывалась рвота и понос…

– Рокин! – возмутилась я. – А памперсы у вас есть?! Между прочим, я сегодня успела покушать!

Константин Сергеевич опустил глаза.

– Юля, извините, но памперсов нет. Зато здесь есть бытовка и даже душ. И у вас есть опыт предыдущих попыток. Хотите поговорить с нашими людьми?

Я покривилась. Говорить с ИПФовскими экстрасенсами резко не хотелось. В абсолюте.

– А можно мне для начала самой поглядеть на… пострадавшего? Труп… Если начнет тошнить или что-то еще – я уйду. Но ошибки предпочитаю совершать свои.

Рокин пожал плечами.