ножа Ольдры. Арчибальд поставил на ее импровизированный стол, состоящий из относительно ровного куска камня, миску и хлеб.

— Тогда ответь на вопрос, как бы поступила ты? — снова тишина. — Разве я спрашиваю что-то сложное? Так, как?

— Правильно, — голос цвержки был хмур и неприветлив. Она отложил нож и заточку и принялась мерно есть свой ужин.

— А что значит «правильно»?

— По совести.

— И что тебе подсказывает совесть?

— Что Вы хотите? — теперь ее тон стал агрессивным.

— Полегче, полегче! Я лишь хочу понять, о чем ты думаешь?

— Почему именно сейчас? Почему Вас это раньше не волновало?

— Потому, что раньше я не ставил на кон жизнь Юиль, Ульза и твою. Поэтому, я хочу точно знать могу ли я на тебя положиться.

— Я сделаю все, что Вы скажете и буду защищать Вас от всех опасностей, как я и поклялась.

— Нет, так дело не пойдет. А как же Юиль и Ульз? — ответом ему было лишь монотонное жевание. — Так я и думал. Вот поэтому, я и хочу знать: с кем мне предстоит пойти в бой.

— Я выполню свой долг авангарда, так хорошо, как только на это способна.

— Уже лучше, но все равно, не убедительно. Так, как это, «поступить по совести»?

И вновь ответом ему было молчание.

— Понятно. Значит, послушай меня, пожалуйста, завтра сюда прибудет посланник герцогини Ланмэ. Я настоятельно попрошу, чтобы тебя отправили назад…

— Я же сказала, что проблем не будет; я остаюсь.

— Ты сильна, но не сильнее нас троих. Мы свяжем тебя и доставим к графу Рауштедту, с просьбой довезти тебя до Адамитового Короля. Как думаешь, что она с тобой сделает?

— Посадит в каземат, — заскрипела зубами Ольдра.

— Верно. И, именно там ты узнаешь, что твой брат погиб, пытаясь призвать врага вашего народа к ответу, тогда как тебя, отправили назад, из-за непредсказуемости. Интересно, что быстрее произойдет: отступит твое глупое упрямство или накатит чувство вины, что не сберегла единственного из оставшихся у тебя родственников, а?

Ольдра злобно смотрела на него исподлобья.

— А Ваш отец? Что сказал бы он?

— Господин Д’Энуре! — Ольдра вскочила, опрокинув миску с похлебкой. — Вот это уже точно Вас не касается!

— Я взял на себя ответственность за ваши с Ульзом жизни. Считай, что поклялся перед вашим отцом, что верну вас обоих домой, так что, касается, Ольдра, еще как касается. Ну а если ты не хотела похлебку, могла бы просто отказаться и не переворачивать миску; здесь продуктовых лавок не водиться, если ты еще не заметила.

Ольдра продолжила стоять набычившись, пока Арчибальд продолжал поглощать свой ужин. Так продолжилось еще некоторое время.

— Так, что там про совесть-то?

Ольдра постояв еще немного медленно села назад.

— Нужно было все рассказать, — процедила Ольдра, — а после, помочь нуждающимся.

— Да, это было бы правильным и милосердным решением. Но, вот, необходимым-ли?

— Отец учил нас: есть вещи, что сильнее любых обстоятельств.

— Например?

— Долг, честь, справедливость, совесть…

— Отличные идеалы.

— Да, он был отличным отцом, — впервые, как они покинули Королевство цвергов, лицо цвержки тронула, пусть и грустная, но все же, улыбка.

— И воспитывал вас правильно. Вот только…

— Вот только, что?

— Вот только, вы уже не дети.

— Что это меняет?

— Когда мы только растем и узнаем этот мир, мы еще слишком глупы, чтобы понять, насколько тот сложен и не предсказуем. И поэтому нам нужны идеалы. Идеалы, что написаны сотни раз в сотнях книжек. Ты и сама сможешь их все перечислить. Но, когда мы становимся старше, и мир раскрывается перед нами все больше и больше, приходит осознание, что большая часть этих идеалов, если где и остается, так это на страницах детских книжек.

— Я в это не верю, — отрицательно качнула головой цвержка, — я не хочу в это верить.

— Твое право, — неопределенно пожал плечами Арчибальд.

— А Вы? Разве Вы в них не верите?

— Верю, Ольдра, верю. Но понимаю, что порой детям нужно рассказывать сказки о рыцарях на белых конях и благородных дамах, ведь в реальной жизни, они оказываются еще теми сволочами.

Ольдра посмотрела в пол и, подняв свою миску, подошла к котлу с похлебкой.

— И порой, — Арчибальд протянул ей свежий кусок булки, — мы должны поступать так же.

— Почему? Если все станут поступать по совести разве мир не станет лучше?!

— Как бы это странно не звучало, но, не станет. Будь ты заклинателем, то я бы привел аналогию с магией, поэтому скажу проще: нельзя познать радость, не вкусив горя. Ты сама видела, что этот Мак’Тирэ сделал с твоим народом, но познав избавление, многие цверги забыли старые обиды; общая беда сделала их более сплоченными. Да, это стоило жизней, и наврятли, те связи, что возникли вновь, можно оправдать их жертвой, но мы не можем повернуть время вспять; мы можем только идти вперед. Мир несправедлив: он всегда испытывает нас — достойны ли мы быть счастливыми завтра. А знаешь, что дает нам шанс встать после очередного удара судьбы, что дает нам шанс радоваться грядущему счастью? — Ольдра чуть задумалась.

— Надежда, — голос эльфийки раздался из дверного проема. Арчибальд синхронно с цвержкой повернули голову и увидели стоящих в дверях Ульза и Юиль.

— Именно, — кивнул Арчибальд, — надежда. И пусть это самый сладкий из всех ядов, но надежда дает нам шанс на хорошее будущее. Именно его и дает Адамитовая Королева. Ты же не думаешь, что одна из всех сопереживаешь за тех несчастных? О, нет! Но все, так или иначе понимают, что будущее не должно быть сдерживаемо прошлым. Понимают и сами обреченные. Я говорил с ними: многие знают, что их возможно вылечить, но принимают сторону Ее Величества.

Ольдра, при виде брата сидела, нахохлившись и мерно поедала похлебку. Ульз и Юиль вошли и набрав себе по миске, ели в полной тишине.

— Ольдра, — Арчибальд решился прервать тяжелое молчание, — я не прошу тебя перестать быть собой и позабыть все те идеалы, что твой отец в тебя вкладывал. Но сейчас нам нужен надежный товарищ, та, другая Ольдра, что бросалась на драколиска, что решилась опуститься в глубокие шахты, что осмелилась отправиться так далеко от дома. Ольдра, ты нужна нам; нужна, как никогда.

— Ты нужна мне, — процедил Ульз. — Мы потеряли отца, сестра. Я боюсь потерять и тебя.

Ольдра и Ульз еще некоторое время смотрели друг другу в глаза. Первой их опустила Ольдра. Группа ела в давящий тишине, но говорить никому не хотелось. Цвержка закончила ужин, буркнула благодарность и, отойдя вглубь склада, легла на свой плащ, отвернувшись к стене. Арчибальд, что остался дежурить первым,