– И что тебя натолкнуло на эту мысль? – безособого энтузиазма спросил Леха.

– Разговор с капитаном Ленским, если ты помнишь, он занималсяделом Моцарта…

– Я помню, помню. Ты дальше излагай.

– Мы вчера с тобой гадали, что именно Моцарт поручилсвоим девочкам вывезти из страны. Так вот, Ленский уверил меня, что бриллианты.

– Всего лишь?

– Ты, Смирнов, ничего не понимаешь в колбасных обрезках!Горстка этих камешком тянет на несколько лимонов.

– Долларов?

– Естественно, и евро! – Митрофан постучал Лехууказательным пальцем по лбу. – Деньги в рублях сейчас исчисляют толькотакие лохи, как мы с тобой!

– За границей были покупатели на эти камешки?

– Это были его камешки. Моцарт собирал их нескольколет… Фишка у него такая была – бриллианты коллекционировать. И красотанеописуемая, и вложение капитала.

– И зачем же он эту красоты за кордон вывез, любовалсябы на здоровье?

– Моцарт собирался эмигрировать в Австрию. –Голушко ухмыльнулся в усы. – Почему, ты думаешь, ребята Ленского такнехорошо с ним поступили? Знали, что ежели не цапнут его за задницу в ближайшеевремя, укатит Моцарт в загранку, и хрен его потом там выдадут…

– Теперь мне все ясно, – кивнул своей вихрастойголовой Леха. – Вернее, почти все… – Он в задумчивости подергал себяза челку. – Афродита вывезла камешки в Австрию, положила их в какой-тотайник, зависла на два года в Германии, потом вернулась, устроилась работать кжене Моцарта…

– А в это время Моцарт сидит в тюрьме и на какашкиисходит: брюлики его в тайнике, а месторасположение этого тайника знает однадамочка, которой нет особого доверия!

– Тогда он подговаривает одного из тех, чей срокзаканчивается, убить эту дамочку… Нет, не так! – сам себя поправилСмирнов. – Он пристраивает парня в «Экзотик» и поручает ему следить заней…

– И пока Афродита ведет себя хорошо, Сергеев непредпринимает никаких действий, но как только она начала вести себяподозрительно, он ее убивает.

Леха несколько секунд молчал, мотая из стороны в сторонуголовой, потом хлопнул ладонью по столу и радостно возопил:

– Мы вычислили этого сукиного сына, Митя! Мы королисыска! – Он вскочил со стула и забегал по комнате. – Сейчас надополучить ордер на обыск его квартиры, потом…

– У него нет квартиры. Он живет в «Экзотике», а егокомнату мы уже обыскивали…

– Ладно, не страшно! У нас и без этого есть что емупредъявить! Да, Митюня?

– Боюсь, что нет, Леша, – грустно улыбнулсяГолушко.

– Как нет? А записка, написанная его рукой? Это жмощная улика!

– Если бы ее изъяли при обыске в присутствии двухпонятых, тогда да, но ты не забывай, кто нам ее передал и при какихобстоятельствах…

– Черт! – Леха сразу сник. – А нельзя сделатьвид, что мы ее нашли в квартире? Или в машине покойной? Свидетелей найдем…

– Это обман!

– Это не обман, а небольшая хитрость…

– Подтасовка фактов – противозаконное действие! Яникогда не пойду на такое…

– Да не надо ничего подтасовывать! Мы просто сделаемвид! Блефанем, чтобы расколоть его.

– Я не думаю, что его легко расколоть… Он не такойдурак, каким кажется. Посуди сам: убил двух женщин, не оставив практическиникаких следов. Все рассчитал, спланировал, даже о таких мелочах позаботился,как телефон Венеры.

– Ну и что делать будем?

– По-любому надо его допросить. Жестко допросить. Будемнадеяться, что у него сдадут нервы.

Митрофан подошел к телефону, поднял трубку.

– Куда звонишь? – поинтересовался Леха.

– В «Экзотик». Хочу убедиться в том, что клиент наместе.

Пока он набирал номер, в его кармане затренькал мобильный.

Пришлось Митрофану класть трубку на рычаг и доставать свойсотовый, чтобы ответить на звонок.

– Кто там? – без особого любопытства спросилСмирнов.

– Черт его знает – номер определился незнакомый. –Голушко поднес телефон к уху и сказал: – Я слушаю.

– Сын, привет, – послышался знакомый голос. –Я номер поменял. Сохрани этот.

– Хорошо.

– Как вы там?

– Нормально. А вы? Марго ничего не вспомнила?

– Я только еду дома, поэтому не знаю. Если что, свяжусьс тобой.

– Ладно, пока.

Он отсоединился. Постоял несколько секунд в задумчивости,затем вновь поднял трубку телефона, только на сей раз звонить он собирался не в«Экзотик», а домой.

Вдруг Марго вспомнила что-то, а связаться с ним не может?

К удивлению Митрофана трубку никто не взял.

– Странно, – буркнул он себе под нос, а затем ужегромче, чтобы услышал и Леха, сказал: – Марго не подходит.

– Может, моется? Или делает пи-пи?

Митрофан вновь набрал домашний номер, и опять никто неответил.

– Пи-пи она сделал бы уже несколько раз, –обеспокоено сказал он. – И помылась бы дважды – у нас горячей воды нет, апод холодной долго не простоишь.

– Значит, спит.

– Ты слышал, как трезвонит наш аппарат? Сирена «Скоройпомощи» и та тише орет… – Голушко вынул мобильник, набрал новый отцовскийномер, а когда Базиль откликнулся, без предисловий сказал: – Марго не береттрубку.

– Ты долго звонил, сам знаешь, она медленно ходит?

– Долго. Она никуда не собиралась уходить?

– Мы вместе хотели наведаться в квартиру Афродиты.

– Может, она решила отправиться туда без тебя?

– С какой стати? Мы договорились… А впрочем, не знаю.

– Ты скоро будешь дома?

– Через три минуты, я уже подхожу к подъезду.

– Ладно, перезвони мне.

– Хорошо.

Когда Митрофан оторвал телефон от уха, Леха спросил:

– Ты чего так перепугался-то? Подумаешь, к телефону неподходит…

– Ее нет в квартире.

– Ну и ладно. Вышел человек подышать, что, не имеетправа? Она же не пленница.

Голушко умом был полностью согласен с Лехой, но его сердцекатегорически не хотело прислушиваться к голосу разума, оно ныло так сильно,что было трудно дышать.

Марго в опасности, понял Митрофан. А сердце частым,приносящим страдание, буханьем ответило: «Да-да-да».

Они сидела ни жива, ни мертва в углу шкафа. Дышала черезраз, не двигалась вовсе и даже не сглатывала накопившуюся во рту слюну. Дневнойсвет, проникавший в ее убежище через распахнутую дверь, жег глаза черезприкрытые веки. Запахи – духов, кондиционера для белья, кожи – раздражали нос.Волоски меха щекотали щеку. Но Марго терпела, она все еще надеялась, что ее незаметят…