Следует отметить пассаж Чикобавы, в котором критиковались взгляды Марра на общность и различие древних и новых грузинских и армянских языков, на классовый характер всех языков мира и в особенности на классовость языков первобытных племен. Именно здесь и была вставлена фраза Сталина о том, что классовых языков не бывает, а «есть только языки национальные». Затем Чикобава раскритиковал марровскую теорию происхождения общечеловеческого языка через стадию языка жестов, к стадии звуковой речи с вставкой Сталина о том, что подлинным человеческим языком может быть только звуковой язык и что язык жестов языком не является. Поскольку, продолжал Чикобава, согласно классикам от Маркса и до Сталина, основная функция языка состоит в том, чтобы быть «средством общения», то заявление Марра о «магической» функции звуковой речи на самых ранних этапах ее зарождения является антимарксистским. Также немарксистским было заявление Марра о необходимости принятия искусственных мер для ускорения глобального единства общечеловеческого мирового хозяйства и общемирового языка будущего. Как раз здесь Сталин дописал: «Как известно, марксисты понимают это дело несколько иначе…»

В следующем обширном разделе статьи Чикобава, усиливая нажим, по второму кругу вновь подверг критике идею глоттогонии как таковую, стадиальную теорию развития общечеловеческого языка, элементный анализ, идею сосуществования языков разных стадий развития (формаций). В последнем случае он сослался на тот же пример, на который ссылались марристы, взятый из истории складывания современных западноевропейских языков, но в прямо противоположном смысле. Чикобава заявил: «Народная латынь не существует рядом с итальянским языком, ведущим начало от народной латыни». Конечно, он не мог знать, что в 1940 году замечательный советский философ и литературовед М.М. Бахтин, испытавший влияние Марра, закончил книгу о творчестве Франсуа Рабле, центральной мыслью которой как раз и была история сосуществования и борьбы народной латыни с нарождавшимися новыми языками народов Европы. Книга Бахтина была впервые издана лишь в 1965 году.

Наконец, Чикобава обвинил Марра и его последователей в том, в чем они обычно обвиняли представителей компаративистского направления в лингвистике. Поскольку Марр распределил все языки по стадиям развития и наиболее древние из них, в частности китайский язык, он отнес к «окаменелостям», несущим на себе «печать отставания», то, замечал Чикобава, «теория акад. Н.Я. Марра утверждает исключительное превосходство индоевропейских и семитических языков; никакие другие языки не достигли той ступени, на которой оказались индоевропейские языки – все другие застыли на более или менее ранних, архаичных ступенях». Здесь сохранилась сталинская вставка о безусловно прогрессивном развитии современного китайского языка. В конце этого раздела Чикобава высказал свое кредо, свое понимание принципов развития языков: «Научное материалистическое понимание стадиальности возможно только в том случае, – заявил он, – если стадии будут прослеживаться в развитии каждой системы языков, в развитии каждого языка». В последующие годы он будет усиленно продвигать идею изолированного стадиального изучения отдельного языка, вне каких-либо внешних влияний, но серьезной поддержки в научных кругах не получит.

Понимая, что самый сомнительный раздел языкотворческой теории Марра – это научные основания поэлементного анализа, Чикобава в третьем, заключительном разделе статьи вновь к нему возвращается, доказывая на конкретных примерах его полную несостоятельность. Он справедливо замечает, что Марр, вопреки утверждениям его учеников, придавал исключительное значение этому анализу и считал его основой «нового учения о языке». На вопросы же о том, каким образом они выявляются, Марр отвечал: «Наблюдение показывает, что есть всего четыре элемента. Почему, не знаю». «Это значит, – заключал Чикобава, – недоказуемая теория объявляется аксиомой». Марр видел во взглядах сторонников индоевропеизма опасности расистского истолкования данных лингвистики, но, с возмущением замечал Чикобава, «генеалогическая классификация языков не дает никаких оснований для лженаучных реакционных расистских утверждений габино-чемберленов или современных англо-американских исследователей». Об англо-американских исследователях 40—50-х годов Марр, разумеется, ничего знать не мог, но о том, что его старший современник француз Габино и младший современник немец Чемберлен закладывают основы «расовой теории», беря за основу идею превосходства индогерманской языковой семьи, был хорошо осведомлен. В заключение, чтобы не заподозрили в симпатиях к основоположникам современного «буржуазного» языкознания, Чикобава решительно отмежевался от всемирно известных языковедов Дюргейма, Мейе, Соссюра, Пауля, обвинив их в «психологизме», а заодно укорил и покойного Марра за недостаточную борьбу с ними. Статья закачивалась теми обвинительными пунктами в адрес Марра, которые Сталин отредактировал и одобрил.

* * *

Все эти непростые идеи, имена и термины обрушились на читающий газету «Правда» разноплеменный советский народ. Не читали тогда «Правду» только мало сознательная школьная молодежь (о дошкольном возрасте речь не идет вообще), малограмотные старики с дореволюционным стажем и некоторые несознательные домохозяйки. Всех остальных заставляли слушать чтение газеты бархатистые голоса по Всесоюзному радио, на политзанятиях специально выделенных лекторов: в заводских цехах и академических институтах, в городских и сельских клубах, в армейских красных уголках, чайханах, красных юртах. Никогда раньше или позже ни один народ не соприкасался так массово с наукой, тем более такой мудреной, как лингвистика.

Раз в неделю, с 9 мая по 4 июля 1950 года, «Правда» выходила с вкладышем на шести полосах, где печатались материалы дискуссии. Вначале таких приложений вышло девять. И каждый раз накануне выхода очередного приложения из редакции «Правды» к Сталину направлялись письма с информацией о поступивших статьях и о предполагавшемся порядке их опубликования. Вне всякого сомнения, на первых порах работники редакции сами предварительно делали заказы заранее намеченным авторам. Затем некоторые отклики стали поступать и стихийно. Но редакция газеты, а главное, сам Сталин тщательно регулировали через очередность публикаций процесс дискуссии. После напечатания забойной статьи Чикобавы в один день, 15 мая 1950 года, на имя Сталина поступило сразу две записки из редакции «Правды» за подписью ответственного секретаря газеты Л. Ильичева. В первой содержались сведения общего порядка:

«Товарищу Сталину.

С момента опубликования в “Правде” 9 мая статьи проф. Арн. Чикобавы “О некоторых вопросах советского языкознания”, редакция получила ряд статей, авторы которых излагают свою точку зрения по затронутым вопросам». Затем перечислялись авторы: Н. Чемоданов, Н. Яковлев, Г. Санжеев, П. Черных, Б. Серебренников, Т. Дегтерев. Среди этих авторов пропорционально представлены: двое ведущих марристов, двое откровенных антимарристов и двое умеренных. Обратим внимание на то, что статья Черныха была подготовлена одной из первых, и, видимо, по заказу, еще до начала дискуссии. Но опубликована она будет только в конце ее, в один день со статьей Сталина. «Общий размер научных статей, – продолжал Ильичев, – от 12 до 25 страниц. Авторы перечисленных статей оспаривают положения статьи проф. Арн. Чикобавы, некоторые авторы критикуют также ошибочные стороны учения Н.Я. Марра.