обижнёй, поэтому даже тут эта часть арестантских понятий соблюдается.

Мы сели за стол рядом с активистами, и пищевщик разложил поровну еду со стоящей на столе кастрюли по шлёмкам. После чего он налил из чайника каждому чай, напоминавший подкрашенную воду. В карантине до этого пить нам не давали, в туалет не отпускали. Ссать уже хотелось дико, но пить хотелось не меньше. Чая в порции оказалось меньше половины кружки, и жажду утолить он был не способен.

— Времени на приём пищи максимум пять минут! Жрёте, пока не поедят активисты, после чего, дожрали, не дожрали, мне пох*й, жопы поднимаем и выбегаем строиться! — сказал Валера и присел напротив Дёмы.

— А, да. — добавил он. — Увижу, что кто-то не жрёт, тот получит п*зды и накормим в штабе через шланг!

На ужин была капуста, в ней плавали редкие куски плохо выглядящего вонючего сала. За время езды по этапам я изголодался, но, памятуя, что в туалет никого не отпускали, старался есть поменьше, ведь неизвестно, что будет дальше. Но соэтапники лопали вовсю. Хоть в столовой нас не били. Ну почти.

— Подъём! — сказал Валера, поднявшись со скамьи. Не думаю, что прошло даже пять минут. — Строиться во двор бегом!

Одному из соэтапников сказали отнести бочонок со шлёмками. Никто из нас не успел доесть свою порцию. Чай я всё же выпил.

Построившись во дворе, мы пошли маршем обратно в карантин. Продолжались косяки, остановки строя, избиения. Я как будто бы наблюдал всё это со стороны, настолько отрешённым было моё сознание.

После возвращения нас заставили маршировать во дворе порядка несколько часов. Время от времени козлы останавливали строй, чтобы мы не валились с ног, но отдохнуть не давали, избивая всех подряд.

За час до отбоя нас загнали внутрь здания, и выдав по станку отправили бриться под присмотром козлов и мыть ноги. В туалет никому сходить не разрешали. Закончив с процедурами личной гигиены, нас построили в спалке.

— Стоим молча, смирно, смотрим вверх, голову не отпускаем, не болтаем, — сказал Валера. — Увижу, что кто-то опустил глаза, или перешёптывается, жёстко отхерачу. Стоим до отбоя. По сигналу раздеваемся и ложимся спать.

Валера удалился. Время от времени кто-то из козлов заходил, проверял, выполняем ли мы требования. Это был целый час отдыха. Придя с мороза, тело наслаждалось теплом, и начало клонить в сон. Но кемарить было нельзя. В глаза как будто песка насыпали. Стояли и смотрели вверх. Время тянулось нетерпимо медленно, а шея болела.

— Отбой! — заорал наконец козёл, и мы, раздевшись, ринулись на шконки.

Я лёг в кровать, которая показалась нереально мягкой после целого дня избиений и издевательств и моментально вырубился.

Проснувшись среди ночи, я понял, что ещё чуть-чуть и мочевой пузырь не выдержит. Уже было совсем невмоготу. Ночью-то хоть дадут сходить в туалет, надеюсь.

Тихо, чтобы не разбудить козлов, встал со шконки и вышел в коридор. В коридоре встретился ночной.

— Куда? — ударил он меня кулаком в грудь.

— В туалет.

— Х*й с тобой, иди! Только смотри, чтоб не срал. Увижу, что срёшь, п*зда тебе!

«Хорошо, что не съел весь ужин,» — подумал я и пошёл в уборную.

Туалет располагался в помещении умывальни. Там было два унитаза, идти в которые мне запретили, и длинный писсуар. Козёл встал у выхода и наблюдал. Сделав свои дела, я отправился спать дальше. Уснул, как только голова коснулась подушки.

— Подъём, собаки! — крик ворвался в мой сон. Казалось, что не спал вообще.

Бах! — удар ногой прилетел в меня, укрытого одеялом.

— Вставайте, псины, подъём! — орал гадёныщ. — Заправку делаем!

Я вскочил. В спалке творился хаос. Арестанты судорожно натягивали робу и пытались сделать заправку «лыжами». Вокруг носились козлы и били всех подряд руками, ногами, мелькали табуретки.

— Чё встал?! Заправляй шконку! — ко мне подлетел Валера и огрел табуреткой.

Я начал делать долбаную заправку, но у меня никак не выходило, за что меня начали избивать уже двое.

— Бегом в сортир, умывать е*ла, на всё про всё минута времени! Срать кто сядет, вы*бу в жопу! После этого строиться во двор, быстро!

Бросив заправленную кое-как шконку, я побежал в умывальню. Там уже пытались поссать некоторые из зеков, другие умывались. Зубы чистить не было времени, поэтому быстро ополаскивали холодной водой лица, на скорую руку вытирались казёнными полотенцами и бежали одевать коцы и телогрейки.

— Во двор, стадо! Не задерживаемся! — козлы пинками выгоняли нас на улицу.

— Строимся! — Валера схватил черенок от лопаты и гонял нас по двору избивая им всех, кто подвернётся под руку.

Когда мы построились, из динамиков по зоне раздалась музыка и началась зарядка. Только вместо зарядки нас заставляли приседать с выпрыгиваниями и хлопками. «Как ОМОН,» — комментировал Валера. Кто плохо приседал, того избивали.

Когда зарядка закончилась, и музыка стихла, во двор с плаца зашёл Дёмин. Лицо у него было недовольное, видимо, его вызывали куда-то с утра.

— Слушайте меня сюда, — сказал он нам. — Сегодня ночью, в большом карантине, вскрылся осужденный. Скорее всего, он уже п*дор. Предупреждаю вас сразу — если хоть один п*дарас вздумает вскрыть себе вены, сам лично обоссу, а потом забью черенок в жопу. Бросим голого в наручниках в умывальне и нассым на е*ло. Гарантирую вам.

Закончив свою речь, он удалился. Меня мучал вопрос, Фил ли это или нет. Что сейчас с ним? Бугры в это время начали пробивать каждому из нас по очереди «в душу» — бить кулаком в район солнечного сплетения. Иногда били «лося» — такой же удар, только ногой в грудь, в единоборствах известный как фронт-кик. Особенно усердствовал Валера. Нанеся мне несколько ударов, он ухмыльнулся.

— А этот хорошо удар держит, — сказал он, кивнув второму бугру на меня. — Этот и Солдат.

Погоняло Солдат в первый день пребывания в карантине получил один из моих соэтапников. Я помнил его с 33-ей ПФРСИ. Это был невысокий, коренастый парень, с набитыми дельфинами на плече. Татуировка была с воли, в тюрьме дельфины имели не очень хорошее значение, но за вольные тату спроса нет. Приехал он то ли с Можайского, то ли с Егорьевского централа. Своё погоняло получил за службу в армии. В карантине он сразу начал выслуживаться перед активистами, ведя себя как в армейке. Я сразу подумал, что вот он, возможно, как раз будущий козёл.

После завтрака и марша по плацу с сопровождавшимися избиениями, нам разрешили перекурить, после чего начали распределять всех на уборку. Дежурным поставили Саратовского; Солдата, п*дора и ещё пару человек отправили мыть полы в карантине, а