Когда его ладонь огладила мою щеку, коснулась мочки уха и шеи — кровь огненным водопадом хлынула по венам, бросая меня в жар, и я ответила на поцелуй. Рука Освальда заскользила по моей спине, он задышал тяжелее. Реагируя на него неожиданно горячо, я всхлипнула, выплескивая поток нахлынувшей чувственности, и… он отстранился.

— Корфина? — и смотрит, словно… осуждает?

— Не смейте больше ко мне приближаться! — вырвалась из его объятий, схватила лист, уронив на пол еще несколько, и опрометью выбежала из библиотеки.

«Какая же я дура!»

Освальд стучался, однако я не отзывалась. Спряталась в своей комнате и хотела умереть от стыда, точнее, проснуться в своем теле, Лилей, и больше никогда не видеть этого бабника, возомнившего себя роковым соблазнителей юных девиц. Как же стыдно, что поддалась на его уловки!

— Корфина, давайте поговорим! — слышалось за дверью.

Чтобы не слышать герцога, накрыла голову подушкой и расплакалась.

К счастью врываться в комнату Освальд не стал. Постоял еще немного и ушел.

Какая же я дура! Дала слабину, и теперь он будет постоянно попрекать, что я влюблена в него.

Утром к завтраку не вышла, и служанка принесла завтрак в комнату.

— Его Светлость волнуется о вашем здоровье.

— Пусть, — проворчала я и снова села за историю.

Я должна! Кровь из носу должна написать так, чтобы она понравилась принцу, тогда мои книги раскупят, и я смогу уйти, плюнув на бонусы и обещания хорошей жизни.

К обеду тоже не вышла. Ожидала, что герцог явится для выяснения отношений или оправданий, однако он оставил меня в покое. Зато раздался тихий стук и жалобный голосок:

— Баронесса! Можно войти?

— Входи, Вейре!

Когда он вошел, я улыбнулась. Кажется, малыш до сих пор считает себя виноватым, и смотрит затравленным зверьком.

— Вам из-за меня нездоровится?

— Ну что ты! Я просто переутомилась, — успокоила ребенка, крепко прижимая к груди.

— Можно, я посижу с вами? Я не буду вам мешать!

— Да, солнышко.

Так мы и сидели до вечера в комнате. Он рисовал, я писала… Но теперь моя сказка была совсем иной. Пусть Освальд хоть взбесится — я напишу, что считаю нужным, так, как просит сердце, и будь, что будет.

Трое суток я не спала — шлифовала и переписывала от руки текст. Зато ко дню второго визита во дворец так устала, что спускаясь к завтраку, не имела сил на волнение. Просто пришла в столовую, поздоровалась с Вейре и спокойно села за стол.

— Корфина, вы заболели? — Освальд отложил приборы.

— Перетрудилась, — села за стол и начала нехотя есть.

— Позвать Кратье?

— Нет.

— Уверены?

— Позовете его после чтения. Возможно, Эвиль как раз понадобится, — я даже вымученно улыбнулась.

«Кто знает, что меня ожидает после визита во дворец. Но одно я уже решила: худшем случае, уеду в небольшой городишко, сниму комнатушку и буду тихонечко писать, кутаясь в плед и питаясь по три картошки в день. Зато никто не будет отвлекать от творчества, и какая-нибудь из историй обязательно понравится читателю. Надеюсь, что угожу вкусам читателей не в возрасте дряхлой старухи…» — вздохнула, и Освальд предложил:

— Думаю, позже нам все-таки стоит поговорить и… — при Вейре, внимательно следящим за нашим разговором, обсуждать произошедшее между нами он не стал. Я именно на это и рассчитывала, спускаясь к завтраку.

— Не надо думать и чего-то надумывать, — спокойно перебила его. — Вино не лучший советник и вдохновению не помощник.

Освальд внимательно посмотрел на меня, убеждаясь, что со мной и вправду все хорошо, и только потом продолжил есть.

— Вы будете сегодня читать приключения Нильсе? — просил Вейре, разряжая обстановку. Пока история писалась, я не зачитывала ее, желая показать сразу в хорошем варианте.

— Скоро узнаешь, — успокоила малыша.

— Не узнаю. В этот раз я остаюсь дома, — Вейре тяжко вздохнул и обиженно посмотрел на отца.

— Тогда я вернусь и почитаю тебе, — улыбнулась Вейре.

— Только недолго там, ладно?

— Как закончится — сразу к тебе.

Когда мы уезжали, малыш по привычке стоял у окна и махал ручкой, а я в ответ махала ему. Не понимаю, в какого он такой замечательный? Наверно, в Филию… И даже внешне на нее больше похож…

— Вижу, вы переживаете, из-за случившегося… — первым заговорил Освальд, вырывая из размышлений. В его глазах читалась забота, однако на влюбленного он совершенно не походит, и я сочла, что утешения и объяснения выйдут для меня унизительными, поэтому улыбнулась и как можно безразличнее ответила:

— Не о чем. Повторюсь, вино не лучший советник. Благодарю вас, герцог, за еще один урок. Я его усвоила, — и улыбнулась, выдерживая взгляд его внимательных глаз — омутов.

Скорее всего, он ожидал другой реакции, хотя бы слез, оправданий или истерики, но не дождется.

— Хорошо, — согласился он, подсознательно чувствуя, что не так уж я и спокойна. — Тогда обсудим предстоящий визит?

Сейчас я пребывала в таком состоянии, что пусть хоть фрейлины хором смеются надо мной — мне безразлично, поэтому повертела головой и отвернулась к окну. Жила же без Освальда и его советов тридцать лет — и дальше проживу. Но спиртного ни капли больше в рот не возьму! Боком оно мне выходит.

Поднимаясь по лестницам дворца, я подмечала за спиной смешки, перешептывания, ехидные взгляды, однако шла гордо, прижимая к груди сумочку. Освальд предлагал идти с ним под руку, только я отказалась. Пора привыкать к самостоятельности в новом мире.

В этот раз в изумрудном кабинете собралось больше десятка дам и несколько мужчин. Едва мы вошли, поклонились, они сразу любезно заулыбались Освальду.

— Герцог, вы уже слышали новую историю? — кокетливо спросила моложавая дамочка, игнорируя меня. — И как она вам?

— Не хочу портить сюрприз, маркиза, — с убийственной вежливостью улыбнулся Освальд, но даму это не остановило.

— Жаль. У вас хороший вкус, и я бы прислушалась… — она продолжила приставать с глупыми вопросами, жеманно играя глазками. Другие дамы обмахивались веерами и обсуждали мое платье, редкого пурпурного цвета, и прочие слухи, пока в зал не вошла королева-мать с фрейлинами.

Сразу стало тихо, все выстроились по струнке.

Прошествовав к любимому креслу, она царственно села. Ее внук, избалованный мальчик двенадцати лет, расположился рядом. За ним высокая рыжеволосая девочка. Она явно старше принца, не красавица, но что-то в ней есть. Затем сели фрейлины и дамы, я. Освальд и другие мужчины преклонных лет остались стоять.

— Ах, надеюсь, про крыс будет лишь упоминание, — напыщенно произнесла черноволосая фрейлина, брезгливо поджав губы. Все, как Освальд и говорил.