Когда начались переговоры по контракту, Берт представил Муру заявку на выполнение 21 задания, которое должно быть полностью выполнено в рамках данной космической программы – от сооружения тренажера, имитирующего полет, и проведения испытаний в режиме планера до полета «трех человек на высоту, превышающую 100 км, дважды на протяжении двух недель, на одном и том же космическом корабле – в соответствии с требованиями, установленными фондом XPRIZE».

Двадцать первое задание состояло в том, чтобы осуществлять полеты космического корабля каждый вторник в течение пяти месяцев, чтобы продемонстрировать его надежность и определить стоимость эксплуатации. Это представлялось Берту весьма грамотной постановкой задачи, но о величине расходов ему было страшно думать уже сейчас, когда работа даже еще не пошла полным ходом. В итоге задание № 21 было отменено. Владельцем интеллектуальной собственности, созданной в ходе реализации данной программы, становилась Mojave Aerospace Ventures, находящаяся в совместном владении. Генеральным директором нового предприятия назначался Мур.

За время затянувшихся переговоров Берт так и не получил от Аллена ни цента и не был уверен, что вообще что-нибудь когда-нибудь получит. Тем не менее он уже тратил кое-что на разработку ракеты и космического корабля-носителя и начал рассматривать подходящие типы двигателей. После нескольких месяцев метаний туда-сюда Берт наконец получил контракт, который его устроил. Аллен становился владельцем контрольного пакета Mojave Aerospace Ventures, а Берт – крупным миноритарием. В марте 2001 года контракт был подписан обеими сторонами. При этом они договорились о скрытной реализации программы. Им не хотелось, чтобы кто-нибудь – включая НАСА – знал, чем они занимаются.

В апреле Берт и Мур встретились для тщательной проверки страховых документов, лицензий на запуски, сроков действия разрешений, патентов на новые технологии, а также сроков начала испытаний с работающим двигателем. По окончании деловой части встречи они вдвоем спустились в холл, но, прежде чем выйти и расстаться, немного задержались. Стоимость всей программы оценивалась примерно в $18 млн. Повернувшись к Берту, Мур сказал: «Ну, так сколько тебе нужно для начала?» В голове Берта замелькали цифры: тридцать тысяч? восемьдесят? сто? Наверное, он еще долго прикидывал бы, сколько же ему понадобится для начала, но Мур сказал: «Пожалуй, я просто положу сейчас на банковский счет три миллиона, а ты дашь мне знать, когда тебе понадобится еще». Берт постарался лишь не слишком расплыться в улыбке. Три миллиона для начала! Неплохо, сумма подходящая.

К началу июня 2001 года Берт завершил эскизный проект самолета-ракетоносца, ракетного двигателя и основного космического корабля. Берт дал ракете внутрикорпоративное название SpaceShipOne, которое, однако, не пользовалось успехом. Дэйв Мур предлагал названия, которые могли бы прийтись по сердцу его боссу, в том числе «Фэй» (так звали мать Пола), а также названия различных птиц на языках коренных американцев. Однако Берт защищал предложенное им название, ссылаясь на то, что дети, мечтая о полетах в космос, всегда говорят «космический корабль» (англ. spaceship). Ему хотелось подчеркнуть неформальную, фантазийную природу первой неправительственной программы пилотируемых космических полетов.

Было решено начать монтаж самолета-носителя. Берт отправил рабочих, вооруженных гаечными ключами, на местную свалку старых автомобилей, чтобы они набрали подходящих деталей от автомобилей с целью их временного использования в тренажере и в космическом корабле. Одного из своих монтажников, смахивающего на байкера, он откомандировал на другую свалку, чтобы прикупить по дешевке турбореактивные двигатели J85. В Хантсвилле, Алабама, он нашел специалиста по гибридным ракетным двигателям. Этот парень ни разу не отправил в космос ни одной ракеты, но зато соорудил мотоцикл с ракетным двигателем и «летал» на нем на крутейших скоростях по проселкам Алабамы.

На отгороженной площадке в ангаре Scaled стоял самолет-носитель, которому предстояло поднять SpaceShipOne на высоту запуска, и ему уже было присвоено имя White Knight («Белый Рыцарь»). Это имя предложил Кори Берд, потому что форма иллюминаторов этого самолета напоминала ему прорези в рыцарском шлеме, а тонкие острые стрелы хвостовых балок – острия рыцарских копий.

На другой отгороженной площадке, где собирали SpaceShipOne с ракетным двигателем, возникло затруднение. Кое-что было уже смонтировано, но не было того импульса, как у «Белого Рыцаря». Чтобы сбалансировать продвижение по обоим направлениям и ликвидировать отставание в сборке ракетоплана, был назначен новый инженер проекта: Мэтт Штайнметц.

Осмысливая затруднения, возникшие в ходе работ по сборке космического корабля, Штайнметц отчетливо увидел: цель данной программы пилотируемых космических полетов была настолько экстравагантной, что, конечно, вполне подходила для Scaled. Берта абсолютно не волновало то, что он взялся за невыполнимую и вообще совершенно бредовую работу. Ну кто еще может взяться за такое, не раздумывая ни секунды?

Когда в начале января 2001 года друзья пригласили Эрика Линдберга на лыжную прогулку, он согласился не сразу. Конечно, он чувствовал себя лучше и благодаря препарату «Энбрел» справился с артритом, но уже больше семи лет не вставал на лыжи.

По возвращении из клиники Майо Эрик оказался в реалиях, объединявших его прошлое и будущее. Он осматривал свои заветные лыжи Atomic telemark, Dynamic VR27 и Völkl Snow Rangers и говорил себе: «Кого я пытаюсь обмануть? Я же хожу с палочкой». И он продал девять пар лыж, и не простых, а специализированных: лыжи для рыхлого снега, лыжи для скоростного спуска, лыжи для слалома… И теперь он стоял на своих старых надежных беговых лыжах на вершине пологого холма, километрах в тридцати к востоку от Стивенс-Пасс в Вашингтоне. Это была единственная оставшаяся у него непроданная пара лыж – беговые Black Diamond Vector с кожаными ботинками-телемарк. Он решил, что если он в состоянии ходить пешком, то, наверное, сможет перемещаться и на беговых лыжах. С ним были его жена Мара и представитель нового поколения Линдбергов: полугодовалый сын Гас, тепло закутанный и сидящий в рюкзаке за спиной у папы.

Небосвод был синим, сияло солнце, и десятисантиметровый слой свежего снега выглядел очень заманчиво. Этим утром, выйдя из домика друзей в кемпинге Скоттиш-Лейкс-Хай-Кэмп, Эрик решил просто прокатиться вокруг, но с максимальной нагрузкой. У него были две сравнительно новые коленки, срощенная нога плюс физическая и моральная усталость от нескольких лет жизни с ревматоидным артритом. Он не был уверен, что сможет выдержать лыжную прогулку. Но после того как они с Марой преодолели чуть меньше чем полкилометра, Эрик почувствовал себя прекрасно. Вот только экипировка у него была староватой и неказистой. Конечно, движение по пересеченной местности на беговых лыжах сильно отличается от скоростного спуска.

«Я все-таки должен попробовать», – сказал он Маре, когда они достигли вершины холма. Это был плавный покатый склон, совершенно не слаломный и без карнизов, к которым он привык в годы юности. Но и на покатом склоне ему было нелегко. Он больше ничего не принимал как должное. Ходить пешком, сидеть комфортно, нормально спать всю ночь – все это было благодатью: так же как и исходному корявому деревянному материалу его скульптур, самому ему был дарован второй шанс. И теперь он был отцом, который мог нести за плечами сына.