Единственным послаблением, которое временами оказывалось бывшим дворянам, было разрешение есть то, что готовили командиру и его помощникам, а не питаться из солдатского котла. То ли старый вояка не утратил почтения к высшему сословию, то ли просто жалел разжалованных в солдаты аристократов. Вот и сегодня им позволили наполнить свои миски бараньим рагу с картошкой и овощами вместо омерзительной бобовой похлебки с потрохами, которой изо дня в день потчевали солдатню.

Еще несколько недель назад, во время заточения в королевской тюрьме, капитанская еда показалась бы Морану мерзким варевом, недостойным утолить голод приличного человека, но за последнее время пришлось пересмотреть многие взгляды. И пусть душа была низведена до крайней степени унижения, но у бренного тела оставались свои потребности, игнорировать которые не получалось. Вот и приходилось набивать желудок тем, при виде чего раньше он бы лишь брезгливо поморщился.

Презирая свою нынешнюю непритязательность Тьерн смаковал каждый кусок мяса и даже жира, выловленный из густой мутной массы, плескавшейся в его миске. Увы, кусков этих было куда меньше, чем требовалось здоровому мужчине, прошагавшему без отдыха много миль по по разбитым весенним дорогам.

— Что за жадная скотина этот сержант! — ругнулся рядом Эрнан. — Вечно наливает нам со дна командирского котелка. Этому мужлану, видно, в радость унизить того, кому сами Богини велели лизать сапоги. Ничтожество! Все они ничтожества, чтоб ими Изгой подавился. Даже вшивым солдатам и тем достается больше жратвы.

Моран поморщился. Порой его все же коробила грубость А’Хесса.

— Можешь передать капитану свое недовольство. Хотя лучше не надо. Просто отдавай мне свою порцию. А сам питайся с солдатами, если тебе так больше нравится.

— Да пошел ты! — Эрнан встал и быстрым шагом куда-то направился.

Скорее всего, по нужде. Впрочем, Морану было плевать. Теперь можно и прикорнуть. После тяжелой жирной еды сон все настойчивей звал в свои объятия, обещая блаженное забвение. Тьерн отошел подальше, туда, где звуки лагеря сливались в монотонный гул. Оставшись в относительном одиночестве, он с огромным удовольствием стянул с головы проклятый шлем и тут же запустил руку в копну сальных сосулек, бывших некогда роскошной волнистой шевелюрой, самозабвенно расчесывая кожу. Развязав кожаные ремешки и избавившись от доспехов, он прилег в тени мощного старого вяза, пристроив голову на одном из узловатых корней. Прямо над головой вилась стая мошек, Моран чуть сдвинулся, но раздражающая мошкара постепенно переместилась за ним. Махнув рукой на назойливых насекомых, Тьерн закрыл глаза.

Где-то рядом послышалось шипение. Какое-то время Тьерн не позволял неуместному звуку нарушить его сладостную дрему, но смутная тревога мешала спокойно спать дальше.

Змей тут только не хватало! А что? Вполне могут быть. Как-никак конец месяца Нидеи, эти твари давно уже проснулись. Моран с трудом разлепил отяжелевшие веки, приподнялся на локте и принялся шарить глазами между камней, выискивая невидимую гадину.

— Не там ищешь, — послышалось сверху.

Тьерн поднял глаза и обомлел. Перед ним покачиваясь, предстала невероятная тварь из страшных сказок. Сверху создание было почти человеком, если не смотреть на красные глаза с вертикальными зрачками и раздвоенный язык, а ниже торса начинался громадный змеиный хвост.

— Не пытайся убедить с-себя, что я тебе сс-снюсь или мерещус-сь, не трать напрасс-сно с-свое и мое время, — прошипело существо.

— Кто ты? — Моран вжался в ствол дерева, медленно перемещаясь в сторону лагеря.

— Не сс-стоит тебе знать, кто я. Главное, что я знаю, кто ты. Отверженный, униженный, переполненный жаждой мес-сти. Хочешь утолить эту жажду?

Похоже, чудовище не спешило нападать. Кажется, оно даже что-то предлагало. Почему же слова скользят мимо сознания? Да и плевать, что оно там шипит, надо поскорее выбраться к людям. Там тварь вряд ли посмеет напасть. Насколько быстро двигается человек-змей? Если прямо сейчас рвануть к лагерю изо всех сил, можно ли ускользнуть от страшилища?

— Хочешь бежать — беги, — существо сделало резкий бросок и оказалось совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. — Если быстрая бесс-славная сс-смерть тебе милее мес-сти…

— Т-ты что, мысли читаешь? — задыхаясь от ужаса, пробормотал Тьерн.

— Это лиш-шнее, — тварь растянула в жуткой улыбке тонкие бескровные губы. — Вс-се вы мыс-слите одинаково. Людиш-шки! — последнее слово он выплюнул с презрением.

— Чего ты хочешь?

— Вопрос-с в том, чего хочеш-шь ты. Хочешь отомс-стить тем, кто унизил тебя?

— Хочу, — Моран облизнул пересохшие губы.

— Кого ты ненавидиш-шь?

— Короля и Лотэссу Линсар, — не задумываясь ответил он.

Сердце норовило выскочить из груди, перед глазами все плыло, но ответ на этот вопрос Моран дал бы и мертвым.

— Лотэсс-су Линс-сар ты не тронеш-шь, — змей протянул к нему когтистые руки. — Никто не с-смеет вредить наш-шей будущ-щей повелительнице. Зато ты можеш-шь отомс-стить королю, с-сорвать его планы.

— Как?

Существо по-прежнему казалось страшным и опасным, но теперь Тьерн смотрел на него другими глазами. Пусть перед ним и демон из-за Грани, но если этот демон предлагает уничтожить злейшего врага, то он становится союзником.

— Я дам тебе яд. Отравиш-шь с-солдат.

— Солдат? — не понял Моран. — Но они-то тут при чем?

Он не испытывал ни капли симпатии к своим так называемым “товарищам”, но убивать их своими руками — это как-то слишком.

— Дурак, — скривилась тварь. — Повальный мор с-среди войс-ск Малтэйра не дас-ст ему победить. Его поражение порадует того, кому я сс-служу.

Надо же, даже у чудовищ есть повелители!

— Твой господин хочет поражения Дайрии в этой войне? Значит, ему нужно, чтобы Имтория победила?

— Моему господину нужно, чтобы проиграли вс-ссе…

— И все-таки как могла энья Лотэсса променять его величество на дайрийского короля?

Эдан с трудом удержался от покровительственной улыбки при взгляде на печального юношу, чье серьезное лицо совсем не вязалось с веснушками и соломенными волосами. Бедняга! По тому, как Олан Свелл говорил о Лотэссе — а говорил он о ней постоянно — было ясно, что парень пал очередной жертвой красоты и обаяния первой эньи Элара. Хотя теперь уже, скорее, первой эньи Дайрии.

Эдан грустно усмехнулся про себя. Среди эларских рыцарей было принято влюбляться в Лотэссу Линсар. Питать неразделенную страсть к дочери герцога и невесте принца — традиция, которую мало кто из придворных аристократов решался нарушить. Только вот большинство из поклонников Тэссы, так же, как этот славный паренек, на самом деле не любили. Они восхищались ее красотой и преклонялись перед ее знатностью. Не более того. Все прочие достоинства, которые мужчины видели в его сестре, были следствием ослепления все той же красотой и знатностью. Прекрасная родовитая женщина неминуемо обречена стать в глазах окружающих мужчин кладезью всяческих добродетелей, тогда как душевные качества безродной дурнушки мало кто даст себе труд разглядеть.