баэрет, что является грубой ошибкой. Нужно было добавить частицу шель – тифус шель баэрет, по примеру того, как написано в «Поучениях отцов»: раав шель бацорет баа и т. д.[1019]

Все писатели согласились, что раввин прав, и выразили свое восхищение его знанием и мудростью.

В газете «Эйникайт» мы читали, что фашисты повесили р. Кахане-Шапиро в Каунасе[1020].

Я описал вам вкратце историю, которую я удостоился услышать, находясь в обществе раввинов и мудрецов. Раввин Кахане-Шапиро знал меня, так как я был у него дома, когда ездил в Смолевичи, и удостоился беседы с ним о Торе и литературе. «Подойди сюда, учитель Иегуда, выскажи и ты свое мнение: кто прав?»

Не подумайте, мой дорогой, что я решил тут похвастаться. Для такого измученного болезнью человека, как я, было большим счастьем оказаться среди таких знаменитых людей. Воспоминания о прошлом несколько поддерживают мой дух, полный отчаяния.

Он же

NLI. Аге. 4* 1765 3.5 18. Автограф. Текст на иврите и идише.

Опубликовано (без постскриптума и мемуарного приложения): Котлерман Б. «Тоска влюбленного, говорящего о своей возлюбленной» // Народ Книги в мире книг. 2017. № 128. С. 2–6.

№ 5.6

Письмо Иегуды Гельфмана из Биробиджана Иосифу Черняку в Ташкент

10/IX [19]58 г.

Биробиджан

Среда, 25 элула 5518

Недельная глава «Чтобы была песнь эта Мне свидетельством о сынах Израиля» («Вайелех»)[1021]

Дорогой, любимый друг, услада души моей Иосиф!

Вчера отправил вам короткое письмо. Писал, конечно же, в спешке, не уделив должного внимания чистоте слога в иврите, так что явно вышло с ошибками. Я забыл завет нашего дедушки Менделе, благословенной памяти, внуку его Шолом-Алейхему: «Пиши и вычеркивай, пока не добьешься верного варианта» (как говорили наши мудрецы: «Мы исходим из допущения, что из-под руки достойного мужа не выйдет ничего, что требует исправления» [1022]). Великие русские писатели Толстой, Тургенев, Короленко, Горький, Чехов, Бунин, Куприн и др. тоже много раз переделывали, исправляли и шлифовали свой язык. Вы наверняка читали статью «Почерк писателя» в «Лит. газете»[1023], и нет нужды распространяться о необходимости выверять и шлифовать язык, как на иврите, так и на идише. Я не писатель, но, взяв перо в руки, стремлюсь отыскать в нашей великой сокровищнице наиболее подходящие средства для передачи сути той идеи, которую хотел бы выразить в письме. Как же прекрасно высказывание: «Сказывал р. Меир: когда пошел я учиться Торе у р. Ишмаэля, тот сказал мне: сын мой, каково твое ремесло? Я ответил ему: переписчик. Сказал он мне: сын мой, будь осторожен в своем ремесле, ибо ремесло твое божественно – пропустишь одну букву или добавишь одну лишнюю букву и разрушишь весь мир» (Ирувин 13 [а]).

Несмотря на всех новых критиков Писания, что искали в его стихах, анализировали и нашли (по их мнению) искажения и т. п., Танах остался от начала и до конца таким, каким и был тысячи лет, на протяжении которых он сопровождал народ Израиля на пути, всегда полном препятствий, инквизиций, преследований и издевательств. В нем народ находил утешение и поддержку в движении вперед, к свободе, к свету. Читая полную настоящего пророческого гнева поэму «Я вновь увидел вас в бессилье»[1024] и т. д. не поверхностно, а вдумчиво и внимательно, я говорю себе: «Народ Израиля жив!» – если вышли из него такие гении, как р. Иегуда Галеви, р. Шломо ибн Габироль, р. Моше ибн Эзра, р. Авраам ибн Эзра и др., а из поколения недавнего прошлого Адам Га-Коген и его сын Миха-Йосеф, Иегуда-Лейб Гордон, Мордехай-Цви Мане и др., а затем Бялик, Черниховский, Шнеур, Яков Фихман, Давид Шимони, Яков Каган – те, что творили на иврите и обогащали иврит, и Х.-Н. Бялик – самый великий среди них. Вот чудо! С десяток лет молчал этот великий поэт, ничего не рождало его перо, и казалось, что запечатан источник его поэзии и святой дух покинул его, – и вдруг на тебе какие жемчужины. И ты стоишь и смотришь в изумлении, пораженный глубиной идей и богатством лексикона этого «кудесника», этого провидца Бялика.

Не подумайте, ради бога, дорогой друг, что я из секты возглашающих: «Только иврит!» Нет и нет! Я уже вам говорил в предыдущих письмах, что близнецы в утробе моей (не как Яаков и Эсав, упаси бог), и живут они в мире, хоть и толкаются[1025]. Я люблю и идиш и весьма ценю писавших на идише великих еврейских писателей Менделе, И.-Л. Переца, Шолом-Алейхема – наших классиков на идише, а также поэтов Ш. Фруга, А. Рейзена, Иегоаша, Ошера Шварцмана, Мойше Кульбака, Давида Гофштейна, Переца Маркиша, И. Харика, И. Фефера, Ш. Галкина, Л. Квитко и др., а из больших прозаиков Давида Бергельсона, Дер Нистера и др. Как же глубоки боль и тоска от потери таких замечательных писателей, и если я слишком задержался на гениях еврейского духа, творивших на иврите, и в особенности на Бялике, то это для того, чтобы показать вам, насколько мне дорог ваш подарок из великого наследия, оставленного грядущим поколениям гениальным, бессмертным пророком, чье имя никогда не будет забыто. Его стихотворения нужно учить сто и один раз. Как же болит душа, что в нашем городе лишь четверо понимают иврит (да и то неглубоко). Только мой дорогой друг Меир Финкель, замечательный человек и преданный еврей, ценящий все наши духовные богатства, который часто заходит к нам и с которым мы проводим часы за интересной беседой, – он (не зная вас) тоже премного благодарен за журналы, и в особенности за стихи Бялика.

И вот стоим мы на пороге нового года. В ваших письмах вы все время подчеркиваете, что вы неверующий, то есть безбожник. Я тоже удостоился такого прозвища в нашем городе.

Великий еретик Перец Смоленский много страдал из-за своей книги «Блуждающий по путям жизни», а мы, воспитанники ешивы, – сколько пощечин и преследований нам доставалось от руководства и воспитателей, если нас ловили за чтением этой книги и книги Ашера Браудеса «Религия и жизнь»[1026]. Но когда я прочитал замечательное эссе Смоленскина «Судный день», то воскликнул: «Господи Боже! Мог ли вероотступник написать с таким теплом и восторгом, как настоящий праведник, о Судном дне?» Эта загадка легко отгадывается. Процитирую отрывок из исключительно важной статьи «Перец Смоленский» покойного Файтельсона[1027]. (Кстати, он, к большому сожалению, покончил жизнь самоубийством, как и замечательный писатель Бен-Исраэль[1028]. Оба в прямом смысле наложили на себя руки, и