– Мэтти, у меня был трудный день, к тому же сегодня будут получены результаты голосования. Мы не могли бы закончить на этом? – попросил он все с той же улыбкой.

– Спасибо, что уделили мне время, Роджер. Наша беседа оказалась чрезвычайно полезной.

– Всегда рад помочь, – сказал О’Нил, провожая девушку к двери.

Когда они проходили мимо компьютерного терминала, расположенного в углу тесного офиса, Сторин наклонилась, чтобы осмотреть его, и ее блузка распахнулась на пару дюймов. Роджер подошел ближе, довольный возникшим предлогом.

– Я совершенно ничего не понимаю в этих штуках, – сказала корреспондентка и, повернувшись, посмотрела в бегающие глаза О’Нила. – Ваша партия заметно опережает остальных по части технологий. Полагаю, все терминалы в здании связаны с центральным компьютером?

– Ну… наверное, – ответил мужчина, подталкивая ее к двери.

– Я не знала, что вы так хорошо разбираетесь в технике, Роджер, – сделала она ему комплимент.

– Если честно, не особо хорошо, – неожиданно начал оправдываться О’Нил. – Нам всем читали ознакомительный курс, но я едва научился включать эту проклятую штуку. – Его глаза яростно засверкали – он окончательно потерял контроль над собой, буквально вытолкнул Мэтти за дверь и поспешно с нею попрощался.

* * *

В пять часов вечера двери зала для совещаний номер четырнадцать торжественно закрылись. Голосование завершилось. Что было пустым жестом – последний из трехсот тридцати пяти бюллетеней бросили десять минут назад. За закрытыми дверями остались сэр Хамфри и небольшая команда наблюдателей. Они были счастливы, что все прошло гладко, несмотря на отвратительный старт, когда им пришлось переделывать бюллетени из-за отказа Эрла. По кругу прошла бутылка виски: все набирались терпения перед началом подсчетов. В разных комнатах дворца кандидаты ждали результатов – с разной степенью тревоги.

Биг-Бен пробил четверть седьмого, когда подсчет подошел к концу, а к половине седьмого двери зала распахнулись, и в него в сопровождении более чем ста двадцати сторонников и заинтересованных членов парламента начали заходить претенденты на пост главы партии, чтобы стать свидетелями исторического момента.

Среди присутствующих царило отличное настроение с некоторой примесью напряжения, когда они вошли в зал и разбились там на небольшие группы. В последние минуты перед объявлением результатов члены парламента делали солидные ставки на то, какими они будут, противопоставляя свое мнение достаточно невнятным опросам, заполнившим страницы газет. А за пределами комнаты выдвигали собственные предположения и строили догадки репортеры, которых не допустили на технически закрытое заседание.

Сэр Хамфри Ньюлендс наслаждался этим коротким моментом славы. Его карьера близилась к закату, времена расцвета давно миновали, и даже маленькое недоразумение в Вест-Индии, которое произошло во время его отпуска, помогло ему вновь оказаться в центре всеобщего внимания, чего он был лишен многие годы. Кто знает, если он все сделает правильно, возможно, его тайная мечта о месте в Палате лордов исполнится? Он уселся на возвышении в окружении своих помощников и призвал собрание к порядку.

– В бюллетене для голосования было беспрецедентное количество кандидатов, – начал Хамфри. – Поэтому я прочитаю результаты в алфавитном порядке.

Эта новость оказалась крайне неприятной для Дэвида Адамса, тщеславного бывшего лидера Палаты общин, изгнанного к заднескамеечникам после первых перестановок, проведенных Коллинриджем. Несмотря на то что за прошедшие два года он активно критиковал все главные экономические решения правительства, которые так же рьяно поддерживал, когда являлся членом Кабинета министров, он рассчитывал получить шанс вернуться туда. Дэвид стоически, старательно скрывая разочарование, выслушал Ньюлендса, объявившего, что Адамс получил только двенадцать голосов. Он лишь спрашивал себя, куда подевались все те, кто твердо обещал ему поддержку, в то время как Хамфри продолжал читать список.

Ни один из следующих четырех кандидатов, в том числе и Маккензи, не получил более двадцати голосов. Пол Годдар, католик и инакомыслящий, выступавший за полное запрещение абортов, получил всего три голоса и гордо тряхнул головой: он не сомневался, что насладится другими наградами, не на этом свете.

Сэру Хамфри осталось прочитать лишь три результата – Сэмюэля, Уркхарта и Уолтона, на которых пришелся 281 голос. Напряжение в зале достигло предела. Для победы в первом туре требовалось набрать 169 голосов. В одном из углов двое почтенных членов парламента заключили крупное пари.

– Досточтимый Майкл Сэмюэль, – продолжал Ньюлендс. – Девяносто девять голосов.

Наступила полнейшая тишина, так что стал слышен троекратный гудок плывущего по Темзе буксира. По залу пробежал смех, и Сэмюэль, которому не хватило очень много голосов до победы, пробормотал:

– Жаль, что капитаны буксиров не имеют права голоса.

– Досточтимый Фрэнсис Уркхарт – девяносто один голос, – продолжал сэр Хамфри.

Заключившие пари члены парламента не могли скрыть огорчения, когда сделали мысленные подсчеты.

– Патрик Уолтон – девяносто один голос, – завершилось объявление результатов.

В зале громко зашумели. Напряжение начало отступать: тут и там звучали поздравления и слова утешения, а один из членов парламента выглянул за дверь и сообщил новости возбужденным представителям прессы.

– Таким образом, – провозгласил Хамфри, – ни один из кандидатов не набрал необходимого количества голосов, и следующий тур выборов состоится через неделю. Хочу напомнить тем, кто намерен участвовать во втором туре, что они должны выставить свои кандидатуры не позже следующего четверга. На этом наша встреча объявляется закрытой.

* * *

В кабинете Уркхарта, до отказа набитом его коллегами и алкоголем, праздник был в самом разгаре. Ему досталось одно из лучших помещений, предназначенных для членов парламента, – просторное, с приятным видом из окна на другой берег реки и древнюю готическую резиденцию архиепископа Кентерберийского в Ламбетском дворце, которое находилось в самом здании, а не в одной из многочисленных пристроек, располагавшихся по периметру Вестминстерского дворца. Теперь в кабинете собрались несколько дюжин членов парламента, и все они желали Главному Кнуту успеха. Тот с иронией подумал, что некоторых из них он не видел во время кампании, но его это не беспокоило. Голоса есть голоса, и не важно, откуда они берутся.

– Просто великолепно, Фрэнсис. Замечательный результат. Как ты думаешь, у тебя есть шанс продолжить и одержать победу? – осведомился один из его старших коллег по парламенту.

– Надеюсь, – со спокойной уверенностью ответил Уркхарт. – У меня такие же шансы, как и у других.

– Думаю, ты прав, – сказал все тот же коллега. – Юный Сэмюэль сейчас лидирует, но его кампания уже потеряла ход. Остались два самых опытных кандидата – ты и Патрик. И Фрэнсис, я хочу, чтобы ты знал: я готов поддержать тебя целиком и полностью.