И я давно подметил, что в первую очередь все зависит от командира. Там, где грамотный офицер способен организовать работу подчиненных, как правило, серьезных проблем нет. А там, где бойцы предоставлены сами себе, и начинаются жалобы.

Какие же новости у них сегодня?

— Ну да, грязь. А куда от нее денешься? Она и на «гражданке» никому не помогает. Нормально, справляемся, — с плохо скрываемой улыбкой осмотрел нас с ног до головы мобилизованный с позывным «Орел». После небольшого путешествия по лесу мы полностью слились с местным пейзажем, измаравшись «по бакенбарды».

«Орел» — из Котовска, Тамбовской области. В «прошлой» жизни — строитель, возводил торговые центры, занимался отделкой. Говорит, что, когда вручили повестку, даже и мыслей не было «косить». Несколько недель подготовки на полигоне, и вот он уже фактически на передовой — на расстоянии выстрела из своего «Ювелира». Так вместе с напарником из Котовска — одному 32 года, другому 38 — назвал свою машину.

— Убойное орудие, — с уважением смотрит «Орел» на многотонную махину.

— Часто попадаете?

— А вы думаете, почему мы ее «Ювелиром» прозвали, — подмигивает напарник с позывным «Золотой», в миру — сварщик.

— Какая-нибудь цель запомнилась особо?

— На Харьковском направлении в районе Казачьей Лопани разведка дала цели. Там противник серьезно укрепился, забетонировался. Ну и вломили мы их. Разведчики потом по связи благодарили.

Это пример, что называется, работы в режиме онлайн. Спецназ Западного военного округа в ходе разведки выявляет цели и тут же, минуя сложную систему иерархии и подчинения, передает данные артиллеристам. А те готовы нанести удар через две минуты.

— Кстати, у нас есть расчет «Тюльпана» (самый большой миномет в мире калибра 240 миллиметров. — Авт.) из мобилизованных, который готовится к стрельбе в три раза быстрее норматива, — не без гордости добавляет сопровождающий нас по лагерю офицер.

А вот и сам экипаж-рекордсмен. Женек — скромняга из села Верхний Шибряй Тамбовской области. Был разнорабочим на ферме, а сейчас подает мины размером в половину человеческого роста.

— Сколько в среднем за сутки стреляете? — спрашиваю Женька.

— Десять.

— Это много?

— Мне кажется, мало.

— Вы бы видели, как они радуются, когда им сообщают о поражении целей. Реально, как дети, — улыбается офицер. — А по профессиональным качествам их уже не отличишь от кадровых расчетов. Иной раз могут и фору дать.

Осенняя распутица — не лучшее время для обустройства. Но мобилизованные справляются. Есть душ, баня и «кафе», где нас угощают остатками шашлыка — накануне парни скромно отпраздновали День артиллерии. На натянутых веревках под проливным дождем «сушится» постиранная форма.

Вспоминаю, как много лет занимался военной археологией на местах боев Великой Отечественной в Новгородской области. Там, где на болотах погибла 2-я ударная армия. Всегда поражался, как наши деды умудрялись воевать в таких невыносимых условиях — постоянная сырость, холод, все «прелести» лесной жизни — от гнуса до чваки под ногами, которая так и норовит засосать твой сапог…

А сейчас стоишь посреди всего этого «великолепия», смотришь на простых мужиков, которые экстерном стали настоящими солдатами, и понимаешь, что такое русские гены.

Размышления прерывает шум за стенами «кафе». Как будто кто-то резко включил звук водопада. Усилившийся дождь прорвал где-то небольшую запруду и потоки воды потекли по всему лагерю.

— Ну что ж, будем снова переставлять палатки, — пожал плечами один из стоящих рядом бойцов.

Сказал так, будто собирался в соседний дом за хлебом сходить.

— Так если бы мы это второй раз делали или третий… Мы же подолгу на одном месте не задерживаемся.

Парни стоят на прорывоопасном направлении. Сватовский рубеж стал новой «засечной чертой» перед территорией Луганской народной республики, которую противник пытается прорвать уже несколько месяцев. Сегодня в сторону Сватовского рубежа идут бесконечные колонны гражданских грузовиков. Одни везут бетонные конусы, из которых формируются непроходимые заграждения, другие — стройматериалы, из которые возводятся укрепления и жилые блиндажи. В полях работают тракторы, экскаваторы, краны…

Не солдаты с лопатой, а гражданские строители, которые возводят линии обороны по всем канонам военной науки.

— Как ведет себя противник? — спрашиваю у бойца на одной из позиций.

— Периодически пробует силы. Пытается обойти с флангов. Получает достойный отпор.

— Сам давно воюешь?

— Восемь месяцев. Еще в 2014-м воевал. Я местный, из Красного Луча. Владимир Савченко. Был и советником у первого главы республики и помощником у второго. И на шахте работал. И в администрации городской. Как говорится, где Родина требовала, там был востребован.

— А сюда по повестке попал?

Вышли из боя

— Добровольцем. Я был участником сопротивления, помогал организовывать референдум 2014 года. Что ж теперь, отмотать и уничтожить то, что своими руками было создано?

— Обстановка стабильно тяжелая, — говорит стоящий рядом комбат с позывным «Оскол» и двадцатью контузиями за плечами. — Практически каждый день противник пытается прорываться, ни сил не жалеет, ни людей. Бывает, идет интенсивный огонь артиллерии. Под шумок они группами подходят, одна идет в атаку, вторая ждет. Когда у первых закончатся боеприпасы, вторые включаются в бой.

— Погода сильно влияет на ход боевых действий?

— Грязно. Очень грязно… В окопах вода. Сейчас всеми силами ребята устраняют ее. Люди, конечно, уставшие. Но и на той стороне не солнце светит…

Уроки

11 января 2023. Бороды на передовой

Услышал на днях байку. Будто бы отдельные лица из начальства одного из военных округов огромной страны, уже почти год ведущей тяжелые боевые действия, вознамерилось привести к благообразию вверенные ему войска. И ради этого нагрянуло с инспекциями на передовые линии спецоперации. А там — мама дорогая! — бойцы одеты кто во что горазд, вафельных полотенец в блиндажах нет, солдаты не все бриты, в смартфонах какие-то карты рисуют и на гражданских машинах на бешеной скорости между позициями носятся.

Осерчало, поговаривают злые языки, начальство, не оценило вольность толкования Устава и приказало впредь бороды служивым не носить, карты глядеть только бумажные или в кнопочных телефонах, а гражданские машины, добрыми людьми да волонтерами дареные, поставить на военный учет, без которого ездить на внедорожниках отныне воспрещается.

Взяли под козырек кому положено, и ну давай потрошить уставших от боев людей на блокпостах да погранпереходах. А что делать — работа такая, приказ. «Где твое ВКПО?» — пристают на пункте пропуска к служивым. А его — Всесезонного комплекта полевого обмундирования — с начала СВО в глаза не видели. Чем наша справа-то хуже? «А планшет тебе на кой? О запрете на использование гаджетов с расширенными мультимедийными возможностями не слышал?» Так