— Вы что себе позв… — начал было вмиг озлобившийся феникс, но его грубо перебили.

— И как это понимать? — обвиняюще бросила рыженькая, не отрывая взгляда от мужчины. — Пропал на три года, и ни письма тебе, ни весточки. Будто я какое пустое место!

Так-так-так. А тут, пожалуй, становится интересно…

— Кажется, вы меня с кем-то путаете. Я впервые вас вижу, леди… — попытался быть вежливым Фауст, но недовольные рычащие нотки то и дело проскакивали в голосе.

— Чтооо? — изумленно округлились глаза девицы. — И ты мне это заявляешь после всего, что между нами было? Хам! Нахал! Обманщик! — на всю улицу завизжала девица, привлекая к себе излишнее внимание случайных прохожих, и даже замахнулась для повторной пощечины, но на сей раз блондин ловко перехватил ее руку.

— Умерьте пыл, барышня! — резко гаркнул на нее феникс. — Вы, между прочим, разговариваете с лордом, а не безродным конюхом у себя в стойле. Будьте добры соблюдать правила приличия. Или вас этому не учили? — тонко поддел дамочку наш благородный лорд.

Та поджала губки, выдернула руку из мужского хвата и благообразно одернула пышное платье.

— Я просто крайне расстроена… — шмыгнув маленьким носиком, сообщила девица. — Вашим недостойным поведением, лишенным всякого благородства…

— Повторюсь еще раз, — вновь зарычал феникс. — Я. Вас. Впервые. Вижу. И, признаться честно, не горю желанием продолжать знакомство, — зло отчеканил мужчина и, повернувшись спиной к дамочке, продолжил путь.

— Но, Фауст. Милый. Нам ведь было так хорошо вместе… — не отступала девица. И, к моему глубочайшему изумлению, побежала вслед за мужчиной.

Н-дааа. Никакой гордости. Еще бы в ноги ему бросилась, было бы вообще замечательно. Это ж надо себя так не уважать. И на что только надеется? Что он передумает, после того как прилюдно заявил, что впервые ее видит? Наивная.

А Фауст тоже хорош. Мало того, что бабник. Да еще и достойно выйти из ситуации не может. Сколько, интересно, таких обманутых девочек по нему сохнет? Я ведь тоже нехотя попала в ту же категорию… Ох…

Рыжая, к слову, в ноги падать не стала. Вместо этого она рьяно вцепилась в рукав мужской рубашки, практически повиснув на локте блондина.

— Сейчас же прекратите! — прошипел Фауст, безуспешно пытаясь отодрать от себя настойчивую поклонницу. — Если у вас собственной гордости нет, то… — Феникс неожиданно замолчал, склонился к девице и с очень нехорошим выражением лица шепнул что-то ей на ухо.

Та сначала побелела, потом густо покраснела, разжала тонкие пальчики, стискивающие мужской рукав, и отступила на шаг. Повинно склонила рыженькую головку и, кажется, прошептала слова извинения.

Фауст же с крайне недовольным видом продолжил путь.

— Твою мать. Придушу Фрайо, — поравнявшись со мной, злобно прорычал феникс и брезгливо отряхнул рукав.

Гляньте-ка, какие мы возмущенные. Дискредитировали его, видите ли. Да еще и на глазах общественности. Сам вообще-то виноват. Только вот…

— А при чем тут Фрайо?

— А при том, что неразборчив в связях он, а отдуваться приходится мне!

Так-так-так… Это он о чем? Неужто рыженькая спутала его с братом?..

— А имя Фауст мне послышалось? — поддела я блондина, ясно показывая, что слышала весь разговор.

— Вот за то и придушу! Чтобы не смел больше моим именем представляться. Кобель неугомонный!

Молодец. Оправдался. Да, наличие брата-близнеца порой бывает очень удобно. Свалил вину на него, а сам чистенький.

Хотя, возможно, блондин и не врет. Вон как пышет праведным гневом. Ситуация, конечно, неприятная. Но не будем спешить примерять розовые очки. Не факт, что сам Фауст не пользуется этим же трюком.

— Хм… Можно подумать, ты очень разборчив в связях, — фыркнула я. Опять взыграла утренняя обида. Про невесту-то он умолчал…

Мужчина даже остановился. Очень так недобро на меня глянул и процедил сквозь плотно сжатые зубы:

— Представь себе, да! Я, в отличие от брата, делаю упор на качество, а не на количество.

— Уга-угу. Сама невинность, — передразнила я.

— При чем тут невинность? — мгновенно вскипел Фауст. — Просто я не имею привычки морочить девушкам голову. Не даю пустых обещаний и не соблазняю, чтобы на следующий же день переключить свое внимание на другую.

— Ну да, ну да. Весь такой правильный. Благородный. И налево, наверное, даже не смотришь. У тебя же любимая невеста есть… — продолжила провоцировать блондина я, совершенно не заботясь о последствиях.

— Кто бы говорил, — теперь уже перешел в наступление Фауст и угрожающе ко мне приблизился. — Сама небось в первый же вечер к Фрайо в койку прыгнула?

— Я… Что? — У меня даже слов не нашлось, чтобы это прокомментировать. Точнее, цензурных не нашлось.

Он что, думает… Да не просто думает, он уверен, что у нас с Фрайо что-то было. Нет, я, конечно, отчасти сама виновата, не стоило тогда заикаться про то, что видела его голым. Но и со стороны Фауста тыкать меня в это носом очень некрасиво и грубо. Мог бы придержать свои домыслы при себе. Как это и полагается воспитанному человеку.

— Что слышала, — передразнил феникс. — Сначала с братом моим спишь, потом ко мне посреди ночи в комнату вламываешься и лезешь с поцелуями…

Выслушивать дальнейшие оскорбления я была не намерена. Так что хорошенько замахнулась и влепила Фаусту пощечину. У блондина это уже была вторая за последние несколько минут, но далеко не факт, что последняя.

— Придурок! — окрестила мужика и, лихо развернувшись, демонстративно пошла прочь.

Далеко уйти мне не дали. Фауст в два шага меня догнал, схватил за локоть и дернул на себя. Кажется, разборки еще не закончились.

— Что, правда глаза режет? — едко кинул феникс мне в лицо.

— Да какая правда? Я с твоим братом даже не целовалась! Да я вообще еще девственница!

Последнее я выкрикнула слишком громко, чем привлекла излишнее внимание окружающих. Несколько прохожих, охочих до чужих разборок, остановились и с любопытством вытаращились на нашу парочку.

— Но ты сказала… — непонимающе захлопал ресницами феникс.

— Что сказала? Что голым его видела? Так я не виновата, что твой братец перед каждой малознакомой девушкой норовит трусы стянуть! Его воспитывай, — и с силой вырвала локоть из его хвата.

— Люб…

— Отвали! И не смей за мной ходить, — зло выкрикнула ему в лицо и пошла еще быстрее, практически перейдя на бег.

И услышала в спину лишь раздосадованное «твою мать».

Думала, что на этом все и закончится. Никто не побежит следом, не будет молить о прощении, не будет утешать… А ведь мне обидно. Так обидно, что слезы так и норовят выступить в уголках глаз. Вот же скотина! Словно в душу плюнул.